Прими день грядущий - Сьюзен Виггз

Однако он не сказал ни слова: не время обсуждать неразборчивость Хэнса в средствах, когда Ребекка наконец вспомнила себя, и родители так счастливы.

Рурк и Женевьева сидели справа и слева от своей старшей дочери на высоком сиденье экипажа и радостно улыбались прохожим, которые с любопытством останавливались, чтобы посмотреть на Ребекку.

О возвращении девушки в городе сплетничали уже месяц.

Только одно происшествие омрачило поездку: Ребекка заметила Джонни Игла, пожилого шони, который частенько посещал пивные на Мэйн-стрит. Несмотря на то, что он был одет в обычную полушерстяную рубашку и брюки, индеец носил длинные, заплетенные в косы, волосы, а на его груди извивалось ожерелье из медвежьих клыков.

Когда Джонни улыбнулся белоснежной улыбкой и нетвердой рукой помахал Эдерам, Ребекка в ужасе вскрикнула и спрятала лицо на груди у отца.

– Ну-ну, – успокоил ее Рурк. – Он безобиден, как мотылек.

– Я понимаю, – вздрагивая, согласилась девушка. – Но мне страшно любое напоминание о…

– Конечно, милая Бекки. И я позабочусь, чтобы ничто и никогда не напоминало тебе об этих дикарях.

– Мистер Кумз, – тихо проговорила Мария, – у меня просто нет слов, чтобы выразить свою благодарность.

Уил Кумз улыбнулся и надел шляпу, прикрыв большую затянувшуюся рану на голове – тринадцать лет назад ему пришлось отдать значительную часть скальпа ножу индейца из Майами.

– Я вовсе не нуждаюсь в благодарности, Мария, – закинув на плечо ружье, он с вожделением посмотрел на таверну «Пшеничный сноп». – Мы с Вельзевулом были счастливы вместе с тобой проделать путь из страны индейцев в Дексингтон.

– Вы очень рисковали ради меня, – настаивала девушка.

Кумз пожал плечами.

– Да нет. Просто подвернулся удобный случай и хорошая погода: шони не в состоянии в такой буран охранять пленников, – он покачал головой. – Да, буря была хороша. Давно не помню такую суровую зиму.

Мария улыбнулась его скромности: много раз по дороге в Дексингтон они смотрели в лицо смерти, по пояс в снегу вслепую пробираясь по ревущим от ветра долинам. Но девушка не жалела, что покинула деревню шони. Ее вела любовь к Люку, заставляя забыть страх и лишения. Все шесть недель, пока они добирались до Лексингтона, Мария думала только о нем, мечтая увидеть его и объясниться, чтобы стереть ту боль и разочарование, которые застыли во взгляде Люка во время их расставания.

Уил Кумз снова оглянулся на гостеприимную таверну, на этот теплый рай в жутком январском холоде. Из-за дверей доносились чарующие звуки: смех, звон стаканов…

– Наверное, я все-таки пойду, Мария, – не выдержал Кумз; он повернулся, чтобы еще раз посмотреть на индианку. – Черт возьми, а ты храбрая женщина, – с уважением добавил мужчина.

Она с улыбкой отвернулась и заметила бегущую к ней маленькую фигурку.

– Мария! Мария! – Гедеон Паркер бросился в объятия своей тетушки. – Ты вернулась! А мисс Нелли говорила, что ты больше никогда не приедешь!

Мария крепко прижала к себе мальчика, усмехнулась, заметив, как он поморщился от запаха медвежьего жира и пепла, которыми было намазано ее кожаное платье.

Держа Марию за руку, Гедеон со счастливым видом скакал рядом:

– Где же ты была? Почему на тебе эта одежда?

– Я жила в индейской земле, с людьми моего отца.

Глаза Гедеона удивленно расширились:

– Правда?

Сначала мальчик переживал из-за того, что Мария снова вернется к шони, но когда девушка заверила его, что навсегда останется в Лексингтоне, потребовал подробно рассказать о своих приключениях.

Мария с грустью отметила про себя, что Гедеон совершенно ничего не помнит об индейцах. Хотя он и родился шони, но рос истинным американцем.

Стараясь не обращать внимания на страшную усталость, девушка терпеливо поведала Гедеону о всех приключениях.

– А что ты делаешь в городе? – наконец поинтересовалась она. – Сейчас ужасно холодно, и скоро совсем стемнеет.

– Мисс Нелли послала меня в аптеку МакКала за тоником. Пойдем со мной, Мария.

Эндрю МакКала недовольно ворчал по поводу того, что приходится готовить смесь в столь поздний час, с отвращением поглядывая на грязный, поношенный индейский наряд посетительницы.

– Я думаю, пора забыть, что ты – индианка, когда находишься в обществе приличных людей, – безжалостно выговаривал он девушке. – Тем более, что мистер Брэдфорд не устает возносить тебе хвалу за те статьи, что ты написала для его газеты.

Мария чувствовала себя слишком усталой, чтобы обижаться на МакКала. Она молча взяла пакет, передала Гедеону и вышла из аптеки. Уже совсем стемнело, над головой сияли звезды, воздух был чист и холоден.

Гедеон радостно бежал по улице, а Мария шла за ним, погруженная в свои невеселые мысли. Люди типа аптекаря теперь будут частью жизни, которую она для себя выбрала. Ей придется научиться смотреть им в глаза…

Неожиданно для Марии в нескольких футах от нее яркая оранжевая искра описала в воздухе дугу, оставив после себя след дыма. Мария остановилась, с любопытством рассматривая дом на правой стороне улицы. Это был один из самых красивых, увитых плющом особняков около колледжа. Из ярко освещенных окон в холодный воздух лились звуки музыки.

Куривший на крыльце сигару мужчина задумчиво провел рукой по волосам таким до боли знакомым жестом, что Мария на миг задохнулась.

– Беги домой, – торопливо прошептала она Гедеону. – Я приду позже.

Мальчик пожал плечами и, улыбнувшись, побежал на Уотер-стрит.

Мария медленно подошла к чугунной витой ограде в конце дорожки и глубоко вздохнула:

– Люк, Люк, это я, Мария.

Мужчина, освещенный желтыми окнами, напрягся, услышав ее голос. Распахнув ворота, Мария бросилась по дорожке к крыльцу и прижалась к Люку. Правда, это была не та встреча, о которой она мечтала: эта кожаная одежда, косы, грязь и усталость после многих недель пути… Но сейчас ей все было безразлично, все, кроме Люка.

– Я вернулась, Люк, – тихо прошептала девушка. Однако Люк не обнял ее, а гневно отстранил от себя:

– Чего ты от меня хочешь?

– Люк, пожалуйста, выслушай меня. Пойми, я должна была остаться в деревне, притворившись, что действительно хочу этого. Если бы я отказалась, Пукиншво, старый вождь, удержал бы меня силой.

– Ты прогнала меня, – схватив Марию за плечи, прохрипел Люк. – Черт возьми, я открыл тебе душу, а ты прогнала меня!

– Я не знала, что еще можно сделать. Мне пришлось лгать…

– Похоже, ты преуспела в этом.