Вернуться по следам - Глория Му
Шрифт:
Интервал:
– Ты зачем его выпустил? Я же просила…
– Да чего ты, нормальная собака. Ходит за мной и ходит… А, ну ладно. Забыл я про него, малáя. Тут такие дела, я и забыл. Пошел в кабинет посидеть, чаю выпить после всего, а он там сидит, а я ж забыл про него, сечешь? Заваливаю спокойно, без всяких этих там – собачка, тю-тю-тю… Он на меня как окрысится – рычит, слюни роняет, не пускает, значит. Ну я ему говорю: ша, ты гонишь, живу я здесь. Давай по-другому побазарим. Ну сели, чайку попили, я ему пряничка дал…
– Пряничка?!
– Ну да, а че? Пряничек он сгрыз, я – на выход, он за мной… Ну и пошли себе тихонечко… Ты не психуй, он сидит, никого не трогает.
Я в двух словах объяснила Геше, откуда у меня собака.
– Понял тебя. – Геша присвистнул, Ричард насторожил уши. – Сиди, сиди, чего ты? – Геша провел рукой по собачьему загривку. – Раз такое дело, надо ему хоть ошейник соорудить, как думаешь?
– Да неплохо бы…
– Ну ща я сделаю. Ты его на офицерке привела? Ща я ее малька подрежу да кольцо приклепаю, и нормально будет. Брезентуха у меня есть знатная, с мощным карабином – будет поводок. Не ссы, ща все сделаем.
Мы шли к конюшне, Ричард бежал впереди, принюхиваясь и приглядываясь к новому месту, спокойно провожая взглядом детей, которые переоделись и по двое, по трое спешили к воротам.
– Пока, Глория! – махали они мне.
– Пока-пока!
Все было хорошо, пока Ричард не увидел Зоську. Выражение лица у него сделалось совершенно человеческое – он выпучил глаза и приоткрыл рот. Присел на задние лапы и попятился. Зарычал, пришел в себя, подался вперед. Тут Геша прихватил его за кончик уха и стал воспитывать:
– Чего ты? Это ж конячка… Хорошая конячка… Не ссы, Ричард, ты ж хищник, не к лицу тебе… Ты – хищник, она – дичь, понял? Ди-и-ичь… Не боись… Ричард – тупое имя, не выговоришь, и откуда ты выдумала такое? – обернулся он ко мне, все так же придерживая пса за ухо.
– Так можно короче. Дик, например.
– Дик? А при чем тут Дик?
– Дик – уменьшительное от Ричард.
– Херня какая-то. Нету ж созвучия…
– Ну, Ричи можно еще.
– Рич-ччч… ричи-чи-чи… чи-чи-ча-ча… О! Пусть будет Чача, а?
– Да хоть горшком, Геш… Ты ухо ему не выкручивай…
– Не ссы, я нежно…
Любопытная Зоська, которую я к тому времени расседлала, потянулась мордой к Ричарду, тот гаркнул на нее со страху, Зоська обиделась и стала на него топать.
– Не-не-не, – запел Геша, – этого не надо… Давай конячку понюхаем… Спереди не ходи, понял? И сзади не ходи, сбоку ходи… Ай, какая конячка! Хорошая конячка! – Геша водил Ричарда вокруг Зоськи, словно сватал.
– Че за е. ное шапито? – подошли близнецы. В одинаковых курточках, с одинаково зализанными светлыми челками, они были похожи на мальчишек из гитлерюгенда. Близнецы здорово выросли и наглели день ото дня все больше – даже Гешу задирали иногда.
– С х… ли ты материшься, баклан? – наехал Геша на Пашку.
– Сам баклан!
Геша замахнулся дать Пашке подзатыльник, Пашка отбил руку, и Ричард на него прыгнул. Прижав мальчишку к земле, он скалился ему в лицо. Шерсть на загривке у пса встала дыбом.
– Тихо-тихо-тихо… – Геша стал осторожно подкрадываться к Ричарду. – Малáя, он у тебя слова знает?
– Да. Ричард, фу! Ричард! – Я аккуратненько, как клопа, сняла с Пашки собаку и отвела в сторону. Ричард стоял рядом со мной, повиливая хвостом, но смотрел на Пашку, и глаза у него горели нехорошим, цепным блеском.
– Х… ясе, песик! – Пашка медленно, чтобы не раздражать собаку, встал и начал отряхиваться. Ни обиженным, ни испуганным он при этом не выглядел. – Это чей же такой?
– Это мой. Извини, Паш. Он пока соображает через раз. Извини.
– А, фигня… Классный зверь! Вот это собака, я понимаю! А можно погладить? Где взяла, а? – Пашка оглядывал Ричарда с завистью, как в свое время Баядера. Он любил всяких таких «зверей» – больших и грозных.
– Иди-иди, там Бабай вас заждался. – Геша оттеснил Пашку плечом. Они были теперь одного роста и смотрели друг другу в глаза с насмешкой и вызовом, как два дурных петуха. – Иди, а я посмотрю, как ты при Бабае материться будешь, сявка неученая.
Бабай, надо сказать, терпеть не мог матерной брани, хотя обычно на конюшне матом не ругаются, а разговаривают. «Религия им не позволяет, – говорил Геша, – ни матных слов, ни выпивки. То-то они и надутые такие – это ж не скажи ничего, пар не выпусти, легко ли? А то, что не бухают, оно, конечно, и неплохо, токо опять же, как расслабиться человеку?»
– Да… Ну ты дал, Чача… – Пашка с Денисом ушли переодеваться, а Геша присел рядом с Ричардом. – Это ж за тобой глаз да глаз нужен… А был тихенький, как бабушка за печкой, и нá тебе, вычудил! Да… Пойдем-ка, сбрую тебе смостырим. Чача! Пошли со мной! – Ричард не знал, на что решиться – идти за Гешей или остаться со мной.
– Иди, иди с Гешей, я сейчас приду… Вот он, Геша… Геша, – повторяла я, тыча в Гешу пальцем.
– Ага, я Геша, точно. – Геша тоже стал указывать на себя большими пальцами. – Тьфу ты, малáя… Чего ты с ним, как с дитем слабоумным… Пошли, сказал. – Геша снова взял Ричарда за кончик уха и увлек за собой.
Я вздохнула. Кто же ждал такой беды? Кто знал, что день пойдет наперекосяк? Я-то думала спокойненько поводить пса по конюшне и подворью, все ему показать, чтобы он освоился, нарочно пришла пораньше, а тут такое… Бедная, бедная Рукопись… И бедный Ричард, совсем растерялся… Но тут я напомнила себе, что Рукопись погибла, а Ричард, которого ждала та же участь, жив и, похоже, вполне доволен жизнью. Не так уж все и плохо, в общем.
Перед тренировкой я заглянула в кабинет к Геше, посмотреть, как там они с Ричардом уживаются.
Геша сидел, разложив на столе инструменты для ремонта конской сбруи, и на маленькой наковаленке заклепывал ошейник для Ричарда. Пес сидел тут же и внимательно следил за Гешей.
– А это мы от сюда… А тут – клепочку… И будет тебе зашибись какой ошейничек, да, Чача?
Я смотрела на торчащие Гешины волосы, на острые лопатки и думала: как же так получилось у нас? Ведь он мне никакой не родственник, а отношусь я к нему как к родному. И он меня тоже вон сеструхой называет… Вот как так? Мы ни разу не повздорили за три года, все время вместе, а ведь он старше, чем я, – страшно подумать! – на целых шестнадцать лет. Разве дружат большие с маленькими? Хотя Геша и не относился ко мне как к маленькой, разве что подзатыльники… Но я знала, подзатыльники – это от любви. Ну а что прикажете делать? Не обниматься же, честное слово… Мне захотелось немедленно выразить как-нибудь свою любовь к Геше, и я хрюкнула, представив, как подкрадываюсь к нему и отвешиваю здоровенную оплеуху.
Геша обернулся.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!