Пока Париж спал - Рут Дрюар

– Comment tu t’appelles?[35] – спрашивает она.

– Сэм.

– Sam? Pas Samuel?[36]

– Non, je suis Américain[37].

– Américain? Dites donc. Quel âge as-tu?[38]

– Douze ans[39], – вру я и выпрямляю спину.

– Douze ans?

Она точно мне не верит. Она выглядит точно как мама, когда я вру ей. Она улыбается, давая понять, что видит меня насквозь.

Приятная женщина покупает свой билет, и я спускаюсь вслед за ней в метро. В поезде, несущимся по туннелям, я рассматриваю других пассажиров. Мужчина, с кепкой надвинутой на лоб, смотрит на меня своими темными глазами. Я быстро отвожу взгляд. Он снимает кепку, и я не могу отвести глаз от его лысины.

– Es-tu tout seul?[40]

Он наклоняется ко мне и дотрагивается своей кепкой до моего колена.

Я вжимаюсь в сиденье и смотрю в другую сторону.

Когда поезд начинает тормозить, мужчина все еще смотрит на меня, поэтому я выбегаю из вагона, хотя проехал всего одну остановку. К моему удивлению приятная женщина тоже вышла, поэтому я иду за ней. Я знаю, что должен ехать на Сен-Лазар, но чувствую, что лучше держаться рядом с ней. Думаю, что попробую еще раз продать кольцо, а затем вернусь в метро. Мы выходим на площадь, окруженную многочисленными кафе. Она пересекает площадь, я иду следом. Она проходит мимо большого собора, который чем-то напоминает Нотр-Дам, а затем сворачивает на другую улицу. Уличный знак гласит – улица Монторгейль. Мы проходим мимо магазина с шоколадками, сырного магазина и магазина, где продают жирную вонючую рыбу.

Она входит в кондитерскую со словом «Шторер» на голубой вывеске. Из окна видны ровные ряды шоколадных эклеров, аккуратных лимонных тартов с написанными на темных шоколадных плиточках названиями и булочки с торчащими из них сочными изюминками. Мой живот урчит, и я заглядываю в карман с едой. Я быстро засовываю фрикадельку в рот. Фу – на вкус она как мой рюкзак, твердая и сморщенная. Я бы с удовольствием съел вместо нее шоколадный эклер.

Но у меня нет времени. Я хочу продать кольцо. Быстро прохожу мимо магазинов с едой на витрине, со всех сторон слышатся крики продавцов: «Poisson frais de ce matin!», «Huitres d’Arcachon!», «Pommes de la ferme!»[41]. Затем я слышу позади себя шаги, будто что-то железное стучит по камням. Так могли бы звучать шаги полицейского или солдата. Ровные. Твердые. Их звук пугает меня. Хочется обернуться и посмотреть, кто это, но если они увидят мое лицо… хотя… Что, если меня уже ищут? Я начинаю бежать и не останавливаюсь, пока шаги не затихают вдали.

Здесь магазины выглядят более неопрятными и серыми. Я смотрю на женщину, стоящую в дверях. Ее колготки похожи на черные паучьи сети, обтягивающие ее белую кожу, а юбка будто сделана из красного пластика. Она приближает ко мне свое лицо с отвратительными фиолетовыми губами.

– Qu’est-ce que tu veux?[42]

Мне не нравится эта улица. Она жуткая. Я устал, промок и проголодался. Я вижу ателье с голыми манекенами на витрине. За ним магазин с надписью «Prêteurs sur gages» на картонке в окне. Почему-то мне кажется, что это место, где можно продать использованные вещи. Я уже видел такую надпись в другом магазине, рядом с домом.

Мне действительно очень страшно, но я все равно открываю дверь, выпрямляясь и стараясь показаться старше, чем я есть. Подхожу к кассе. Из задней двери появляется худой мужчина с блестящим лицом. Он ставит локти на прилавок и внимательно смотрит на меня.

– Oui?

Вытаскиваю кольцо из кармана и протягиваю ему.

Он молча берет его в руки и вертит в разные стороны своими костлявыми пальцами. У него под ногтями ужасная грязь. Я стараюсь казаться спокойным, но по спине у меня бегают мурашки.

Он замечает гравировку и говорит мне:

– S. L.1944. C’est toi?[43]

Я киваю.

– Пять франков.

Не уверен, что золотое кольцо стоит именно столько.

– Dix francs[44], – храбро говорю я.

Он улыбается, обнажая свои кривые желтые зубы. Затем качает головой и кладет пятифранковую банкноту на прилавок.

Я хватаю ее и убегаю прочь.

Париж, 24 октября 1953 года

Давид заносит пакеты с продуктами на кухню.

– Пойди проверь Самюэля, – говорит Сара. – Я сама разберу их.

Она достает клюквенный тарт и аккуратно кладет на стол. Он стоил довольно дорого, но они все равно купили, потому что Сэм его любит. Еда. Как Сара мечтала о ней раньше, как она ей постоянно снилась. А теперь ее в избытке, любой, какой им только захочется. Но внутри равно пусто.

– Сара. – Давид стоит в дверном проеме, его лицо побелело.

– Что такое?

– Его нет в комнате.

– Посмотри в гостиной. Наверное, он заснул на диване.

– Я посмотрел. Его там нет.

– Значит, пошел в туалет.

Давид качает головой и смотрит себе под ноги.

– Сходи проверь. Он должен быть там.

Она бежит в коридор. Туалет не заперт. Она толкает дверь. Внутри никого нет.

– Сэм! Сэм!

Она бежит обратно в квартиру, забегает по очереди в каждую комнату, надеясь на чудо.

– Его там нет!

Она бежит к Давиду, ее ноги подкашиваются и обмякают, она теряет равновесие.

Давид хватает ее за плечи и сажает на стул в кухне.

– Что же нам делать? – Она ловит ртом воздух и чувствует, что задыхается.

– Надо позвонить в полицию. Скорее! Звони!

Ее сердце бешено колотится, пульс отдается в ушах.