Ассегай - Уилбур Смит

К счастью, в столовую вел еще один вход, и он, стараясь не привлекать к себе внимания, пошел вдоль стены к задней двери.

Леон сворачивал за угол, когда неподалеку вспыхнула спичка, и он увидел притаившуюся за густой лозой парочку. Женщина стояла спиной к нему. Она снова чиркнула спичкой и поднесла ее к кончику сигары. Мужчина наклонился, прикурил и выпрямился — к своему удивлению, Леон узнал бригадного генерала Пенрода Баллантайна.

— Благодарю, моя дорогая, — сказал по-английски бригадир и только тогда заметил вышедшего из-за угла племянника. — Это Леон!

Странная реплика, подумал Леон. И прозвучала странно, как будто дядя хотел предупредить собеседницу. Женщина обернулась и тут же бросила горящую спичку на землю. Однако ему хватило и короткого мгновения, чтобы узнать ее.

Черт возьми, эти двое ведут себя как заговорщики.

— Месье Кортни, вы меня испугали. Я и не слышала, как вы подошли.

Она сказала это по-французски, хотя всего лишь секунду назад Пенрод разговаривал с ней на английском.

— Прошу извинить, я, наверно, помешал.

— Нет-нет, нисколько. В зале слишком душно, а от вееров толку никакого. Фрейлейн фон Вельберг едва не стало дурно, вот я и вызвался проводить ее на свежий воздух, а заодно и покурить. — Повернувшись к Еве, бригадир перешел на французский. — Я объяснил племяннику, что вам захотелось освежиться.

— Мне уже гораздо лучше, — ответила она также по-французски.

— Мы обсуждали музыкальный репертуар нашего оркестра, — продолжал Баллантайн. — Фрейлейн фон Вельберг полагает, что Штраус в их интерпретации слишком напоминает боевой танец масаи и что полька получается намного приятнее.

«А по-моему, дядя, ты что-то скрываешь, — подумал Леон. — И вообще, здесь происходит нечто странное». Постояв за компанию еще с минуту, он откланялся.

— Прошу прощения, фрейлейн, мне до вас далеко. Пойду домой и лягу спать. Вы с графом после бала возвращаетесь в Тандала-Кэмп или останетесь в отеле?

— Насколько я поняла, Густав отвезет нас в лагерь на открытой машине.

— Хорошо. Я распоряжусь, чтобы к вашему возвращению все было приготовлено. Если что-то понадобится, вы только скажите. Полагаю, завтра вы с графом встанете не рано. Завтрак будет подан в удобное время. — Он повернулся к Пенроду: — Долг зовет, сэр, но плоть, увы, слаба. Еще парочка танцев, и я исчезну в облаке пыли.

— Твои заслуги не останутся незамеченными, мой мальчик. Ты не уронил честь полка. Я от души радовался, наблюдая за тем, как ты провел дочку Чарльза Уорбойза.

— Спасибо, дядя, на добром слове.

Он повернулся и зашагал прочь. У двери оглянулся. Их лица скрывала тьма, но что-то в их позах подсказывало: эти двое отнюдь не обсуждают репертуар полкового оркестра или нечто столь же важное.

«Что? И кто вы такая на самом деле, Ева фон Вельберг? Чем ближе я к вам подступаю, тем труднее вас понять. Чем больше я узнаю о вас, тем меньше знаю».

Леона разбудили шум двигателя и голос графа, во всю глотку распевавшего «Я сердце в Гейдельберге оставил». Он сел, чиркнул спичкой и проверил время по серебряным часам Перси, которые всегда лежали на столе. Без шести минут четыре. Машина остановилась. Хлопнули дверцы. Потом граф громогласно пожелал спокойной ночи Густаву. Ева рассмеялась. Леон скрипнул зубами.

— Судя по всему, граф, выпил ты изрядно, — проворчал он, изнывая от ревности. — А был бы умнее, не состязался бы с Деламером. Надеюсь, еще помучаешься с похмелья. Так тебе и надо, скотина.

Утром его ждало разочарование. Граф появился в столовой в начале девятого — отдохнувший, бодрый и жизнерадостный. Белки глаз ясные, как у новорожденного. Первым делом он потребовал у Ишмаэля кофе, а когда тот принес дымящуюся чашку, добавил в напиток коньяка.

— После спиртного всегда мучаюсь от жажды. Этот сумасшедший англичанин, Деламер, предлагая тосты, перебрал всех присутствовавших, так что в конце мы пили за здоровье его лошади и охотничьей собаки. Вот уж точно безумец. Я бы посадил такого под замок — ради общего блага.

— Насколько я помню, — заметила Ева, — не лорд Деламер встал на голову посреди зала и выпил в таком положении стакан коньяку.

— Не лорд, — согласился граф. — Это был я. Ничего другого мне не оставалось. Деламер предложил пари. У меня не было выбора. Кстати, ты слышала, что его в молодости покусал лев? Поэтому он и хромает…

— В колонии об этом все знают.

— Пошел на льва с одним ножом. — Граф покачал головой. — Безумец! Его и вправду должно упрятать под замок.

— А разве не безумие выходить против льва с одним лишь ассегаем?

— Nein! Отнюдь! Нож — оружие совершенно неподходящее, а вот копье — это то, что надо. — Фон Мирбах допил кофе и опустил чашку на стол. — Спасибо, Кортни, что напомнили. Хватит с меня благотворительности. Я выпил за здоровье каждого жителя колонии, от младенца до глубокого старца. Я перетанцевал со всеми этими толстухами англичанками. Я перекатал всех их чумазых детишек, соблюл все приличия и исполнил все обязательства перед губернатором и гражданами. А теперь я хочу уйти в буш и заняться настоящей охотой.

— Рад слышать, сэр. Я, как и вы, сыт городом по горло.

— Отлично. Можете выступать прямо сейчас. Возьмите с собой ваших черных язычников и доставьте «Шмель» на охотничью стоянку. Дайте знать всем окрестным племенам, что мне нужен самый большой лев. Скажите, что вождь того племени, чьи люди найдут для меня такого льва, получит двадцать голов скота. Отправляйтесь и не возвращайтесь без хороших новостей. И помните, Кортни, он должен быть большой, а его грива черной, как у пса из преисподней.

— Хорошо, граф, я выступлю незамедлительно, но, может быть, вы позволите мне допить кофе?

— Еще одна английская шутка, да? Забавная. А вот вам добрая немецкая шутка. Найдите мне льва, а не то я так начищу вам задницу, что хромать будете хуже Деламера. Ну как? Понравилась?

Когда часом позже Ева вошла в палатку-столовую, граф сидел один за длинным столом. Перед ним высилась стопка писем. Поглядывая на лист, украшенный черным орлом, эмблемой военного министерства Германии, Мирбах переписывал что-то себе в блокнот. Она остановилась у входа, и он, отложив блокнот, повернулся к ней. В легких сандалиях на ногах и светлом летнем платье в цветочек Ева выглядела особенно привлекательной. Распущенные, еще влажные волосы черным каскадом падали на плечи. Нетронутые помадой губы манили свежестью. Она остановилась у него за спиной и положила руку на плечо. Отто взял ее, поднес к губам, раскрыл пальчики и поцеловал ладонь.

— Как тебе удается быть такой красивой? И разве ты не чувствуешь себя виноватой перед теми женщинами, которые меркнут в твоем присутствии?

— А ты не чувствуешь себя виноватым из-за того, что лжешь так легко и убедительно? — Она поцеловала его в губы и, рассмеявшись, отпрянула, когда он потянулся к ее груди. — Сначала, дорогой Отто, меня нужно накормить.