Изнанка судьбы - Алина Лис

— Нет-нет, сеньорита. Вам показалось, — его голос прерывается от смеха.

— Сам тогда объясняй ему, что такое коза!

Маг пожимает плечами и поворачивается к брауни:

— Скриблекс!

— Да?

— Где коза?

Брауни тыкает пальцем в темный угол.

— Он тебя, наверное, не так понял, — ворчу я, пробираясь за магом среди хлама.

Послушный воле Элвина огонек парит над нами, освещая дорогу. Под ногами что-то жалобно хрустит.

Он останавливается так резко, что я налетаю на него.

— Ничего себе!

— Что? Что там?!

Элвин такой высокий, ничего за ним не видно. И не обойти никак — слева стена, справа очередная куча вещей, которая и так подозрительно покачивается — того гляди рухнет.

Он поворачивается, чтобы пропустить меня, и слегка приобнимает за плечи. Я тянусь, чтобы сбросить его руку, но останавливаюсь на полпути, забыв, что собиралась сделать.

— Ой…

— Вот и я о том же, — вполголоса отвечает он. — Тс-с-с, только не кричи. Когда еще увидишь такое зрелище?

Коза возлежит на чем-то, подозрительно напоминающем кровать. Когда-то роскошную — на резных стойках видны остатки облупившейся позолоты и инкрустации костью. Лежит на боку, вытянув мосластые ноги, одетые в густую снежно-белую шерсть, как в шаровары. На ее хитрющей морде застыло выражение блаженства.

А рядом с ней, пристроившись с краю, сидит брауни. И посасывает молоко из вымени. Как козленок.

* * *

— Брауни пьют молоко? — задумчиво говорит маг. — Хоть Августу вызывай посмотреть на такое чудо.

— Почему бы им не пить молоко? Они тоже живые лю… — я осекаюсь. Слово «люди» как-то совсем не подходит этим существам. — Просто живые.

— В том-то и дело, что нет, сеньорита.

— Мертвые?! — я недоверчиво разглядываю Тасситейл, которая стоит в изголовье кровати и застенчиво теребит кисточку на хвосте.

— Нет, конечно. Но и не живые.

— В сказках брауни любят молоко.

— Меньше доверяй сказкам. Брауни питаются магией.

Я вспоминаю, что маг уже говорил недавно о чем-то подобном. Когда только привез меня в свою башню.

— А как ты их кормишь?

Картина, которую тут же подсунуло неуемное воображение, настолько забавна, что я фыркаю. Длинная очередь из брауни и Элвин, с торжественным лицом раздающий им «магию», похожую на куски синего сияющего желе. Словно патер причастие.

— Трудно объяснить. Это происходит как бы само собой. Призвавший брауни постоянно делится с ними своей силой. Примерно так же, как с ошейником.

Мог бы не напоминать про ошейник!

— Ладно, ужин окончен, — объявляет маг. — Хейдрун, дорогуша, погостила, и будет.

Коза чуть скашивает глаза, дергает ухом и ухмыляется совершенно по-человечески. На ее наглой морде написано, что она никуда не собирается — на улице холодно, снег и скучно. А здесь в подвале у нее такая кровать…

— Добровольно уйдешь, или мне тебя вышвырнуть? — ласково спрашивает Элвин.

— Ме-е-е.

— Значит, вышвырнуть.

В последнее мгновение коза изящно перекатывается на другой бок. Кровать отзывается на магический удар скрипом, а Хейдрун вскакивает на ноги и возбужденно приплясывает.

— Врешь, не сбежишь! — азартно выкрикивает маг.

Опровергая его слова, она все так же легко избегает следующего удара. Бархан из рухляди за ее спиной опасно кряхтит и поскрипывает.

— Элвин, мне кажется… — начинаю я.

В этот момент гора скарба обрушивается с грохотом. Испуганно визжат брауни. Я пригибаюсь, закрываю голову руками, совсем рядом пролетают скалка, пустой флакон от духов, полуобгоревшая книга и тазик для варки варенья. С глухим стуком на кровать падает чугунная ванная.

— Ме-е-е! — возносится к потолку восторженный клич.

Следующие несколько минут в подвале творится невообразимое и нелепое. Коза ловко скачет по мусорным кучам, всякий раз умудряясь уклониться от чар. Ее путь отмечают сходящие с гор хлама лавины.

Пищат брауни, восхищенно матерится маг. Безумное зрелище освещает полыхающий под потолком шар пламени.

Ад в балагане.

— Попалась! — объявляет Элвин. — Вот мерзавка, а!

— Ме-е-е, — жалобно отзывается Хейдрун.

Она лежит у выхода, перебирая ногами. Пытается и никак не может подняться.

— Вы что устроили?!

Смех и слезы. Скарб, раньше сложенный в горы, теперь ровным слоем заполняет подвал, завалив сундуки. Среди вещей то тут, то там мелькают испуганные личики брауни.

— Намусорили немного. Но было весело, согласись.

Я улыбаюсь в ответ на его мальчишескую улыбку. О да! Мне уже давно не было так интересно и весело, как сегодня вечером.

Элвин завязывает последний узел на невидимой веревке, сдерживающей буйную гостью, и опускает руки мне на плечи.

— Пойдем, радость моя?

Ну вот опять! Прикосновение разрушает возникшую было легкость. Становится трудно дышать, ток крови отдается в ушах, от его голоса — мягкого, с еле слышной хрипотцой — по телу бегут мурашки.

Да, я могу злиться на него, могу обижаться. Меня раздражает его самоуверенность и то, что даже после признания в любви я не чувствую себя рядом с ним хозяйкой положения. Что бы я ни делала, им не получается управлять!

Но невозможно не заметить, как он действует на меня.

Как невозможно отрицать, что я отчаянно хочу его внимания и общества.

— Пойдем, — соглашаюсь я, будто не заметив этого жеста.

Мы пробираемся назад по полузаваленной тропке. Я опираюсь на его руку — ту самую, металлическую, в кожаной перчатке. Перчатку он снимал только один раз на моей памяти, когда рассказывал о прошлом, и почти сразу надел снова. Должно быть, стесняется протеза, хоть и трудно поверить, что Элвин способен чего-то стесняться.

Я спотыкаюсь, но он ловит меня в объятия. Несколько мгновений мы так и стоим, замерев. Чувствую виском горячее дыхание. Отчего так больно внутри и хочется плакать?

— Как ты вынесешь ее из подвала? — спрашиваю я, высвобождаясь. — Не на руках же?

Он хмыкает:

— Носить на руках я предпочитаю хорошеньких женщин. Для козы есть лассо.

Хейдрун все так же лежит у стены. Она оставила попытки подняться и только оглашает подвал жалобными криками. Брауни повылезали из своих убежищ и выстроились рядом. Под их укоризненными взглядами мне становится стыдно.

— Вставай, — командует маг, и ноги козы начинают двигаться, будто сами по себе. Вид у Хейдрун при этом удивленный и немного обиженный, словно она не ожидала от них этакой подлости.