Дамы сохраняют неподвижность - Чингиз Абдуллаев

Убийство Звонкова потрясло не только преступный мир Москвы. Многие понимали, что столь расчетливо изготовленная бомба не могла быть изобретением бандитов, здесь угадывался почерк профессионала. На следующий день, когда Полухин возвращался домой, он даже не мог предположить, какие события ожидали его. В кабину лифта Полухин вошел в прекрасном настроении. На одиннадцатом этаже лифт остановился. Он сделал шаг к двери и вдруг почувствовал, что его сбивают с ног. Удар был настолько неожиданным, что он, бывалый оперативник, не успел среагировать. Его обыскали, скрутили, надели наручники и втолкнули в кабину лифта.

«Слава богу, – подумал Полухин, – что не тронули семью – жену и восьмилетнюю дочь».

Он еще не знал, кто и почему напал на него. Его вывели во двор, надев темную повязку на глаза, втолкнули в машину и куда-то повезли. Похитители – явно профессионалы – упорно молчали, и он понимал, как важно и ему не суетиться. Его везли недолго, минут пятнадцать-двадцать, после чего машина въехала во двор, затем Полухина втолкнули в подъезд и подняли на второй этаж. Лишь после этого сняли с глаз темную повязку, посадили в комнате на стул, заведя руки за спину и приковав их к спинке стула. Часто моргая, он огляделся. И удовлетворенно вздохнул: перед ним стоял Цапов.

– Дурацкие у тебя шутки, Костя, – сказал в сердцах Полухин. – Я инфаркт мог получить от страха. Мог бы позвонить мне, я бы сам приехал.

– Это не шутки, Савелий, – сказал Цапов. – Вчера погиб Звонков. Может, ты слышал? Его взорвали в собственной машине.

– Ну и черт с ним. Одним бандюгой меньше. Из-за этого меня привезли сюда?

– Ты дослушай меня до конца, – сказал Цапов, – я попросил ребят доставить тебя сюда, чтобы мы толком объяснились. Вчера ваш директор вызывал Игоря Николаевича к себе и сказал, что меня обвиняют в двух убийствах – Савраски и Цыгана. Но я ведь точно знаю, что обоих убрали вы. Ты понимаешь, в какое положение я попал?

– Это недоразумение, – шевельнул руками Полухин, – никто тебя не обвиняет. Мы объясним…

– Поздно, – усмехнулся Цапов, – уже поздно. Ваш директор так прямо и сказал, что меня должны посадить в тюрьму. И как я теперь должен оправдываться?

– Кончай валять дурака! – закричал Полухин, дергая плечами. – Открой наручники. Ты не имеешь права задерживать офицера контрразведки.

– А вы имели право убивать ненужных вам людей, арестовывать офицера милиции? Ты имел право раскрывать меня, прекрасно зная, что я на агентурной работе? Вы имели право убивать людей Рашковского? Убрать Суходолова? Подставлять меня с убийствами Савраски и Цыгана? Вы имели право вчера убирать Звонкова?

– Не сходи с ума, – прошипел Полухин, – тебя раздавят как муху. Куда ты полез? На что ты поднял руку? Соображаешь?

– Я хочу знать, что происходит, – спокойно сказал Цапов. – Сделаем так: я подожду ровно десять секунд. У тебя есть ровно десять секунд, чтобы рассказать мне все. Всю правду. Если ты не согласен, я отсюда уйду. И даю тебе слово, а ты знаешь, что я всегда держу свое слово, ты не уйдешь из этой комнаты никогда. Нет, тебя не будут убивать. Тебя просто здесь «забудут», твои крики никто не услышит. А если и услышит, то кто-нибудь войдет и пристрелит тебя. Не говоря уже о том, что после твоего исчезновения тебе не поверит и полковник Авдонин. Выбирай.

– Ты рехнулся? – прохрипел Полухин.

– До свидания, – Цапов поднялся.

– Подожди! – закричал Полухин, рванувшись вместе со стулом. – Подожди, кретин. Подожди, тебе говорю!

Цапов обернулся.

– Погоди, – Полухин тяжело дышал, – черт с тобой, дурак полоумный. Я тебе все расскажу. Только дай слово, что все останется между нами…

Цапов сделал неопределенный жест рукой.

– Я не могу тебе этого рассказывать, – разозлился Полухин. – Неужели ты не понимаешь?

– Как хочешь, – сказал Цапов, доставая пистолет. – Если хочешь, я тебя сразу застрелю, без мучений.

– Что ты несешь? – закричал, бледнея, Полухин.

– У меня нет другого выхода. Я не могу ждать. По вашим данным, я бандит, обвиняемый в нескольких убийствах. Еще одно – мне уже все равно, – он поднял пистолет.

– Господи, какой ты идиот! – заорал Полухин. – Убери пистолет, придурок. Ладно, я все тебе расскажу. Убери пушку.

– У меня мало времени, – Цапов опустил пистолет. – Учти, очень мало.

– Мы создали специальную группу, – пробормотал, тяжело дыша, Полухин. – Группа полковника Авдонина занимается проблемами организованной преступности. Перед нами была поставлена задача – ликвидировать руководителей преступных группировок.

– Дальше, – потребовал Цапов, возвращаясь в центр комнаты и усаживаясь на стул напротив Полухина.

– Наши эксперты просчитали наши возможные действия. Было принято решение напасть на автомобили Рашковского, когда в них повезут его дочь. Мы планировали ее уничтожение, но она оказалась тяжело ранена. Мы считали, что после ее смерти взбешенный отец начнет мстить всем подряд. Это было бы началом войны. К этому времени мы готовили информацию, что нападение совершено представителями кавказских группировок. Цель – возмущенное уничтожение их лидеров. Но девочка выжила…

К тому же Рашковский успел выкрасть одного из нападавших, которого мы прятали на конспиративной квартире. Нам пришлось срочно убрать и Суходолова, чтобы обрубить цепочку. Потом появился ты со своей дурацкой легендой. Пришлось срочно убирать Сазонова.

Цапов слушал, сузив глаза. Его лицо не выражало никаких эмоций, но внутренне он кипел от гнева, слушая откровения своего бывшего товарища.

– Мы вынудили Рашковского покинуть Москву, чтобы в его отсутствие все-таки столкнуть две группировки, – продолжал Полухин, покрываясь красными пятнами. – К этому времени сам Рашковский нам помог. Он принял решение убрать Галустяна. Мы тогда решили убрать и Звонкова, чтобы вся Москва была уверена в мести кавказцев. Вот, собственно, и все…

Он посмотрел на Цапова.

– У нас благородная задача, – нерешительно сказал Полухин. – Мы получили приказ очистить Москву, а затем и Россию от преступности.

– Ты забыл рассказать, что ваши люди убрали и офицера милиции, который работал в управлении кадров… Мы провели эксгумацию трупа и установили, что ему помогли умереть.

– Об этом ты тоже знаешь? Он был нашим агентом. Совал свой нос куда не следовало. Мы были вынуждены… Ты ведь сам знаешь, как это делается…

В комнате наступило молчание.

– У меня руки болят, – неожиданно сказал Полухин, – открой наручники. Я же не собираюсь никуда убегать. Тем более что я тебе все рассказал.

Цапов подошел к нему и, достав ключ, открыл наручники. Они упали на пол. Полухин поднялся, потирая запястья.

– Тебе объясняли, чтобы ты не лез в это дело, – сказал Савелий, с укором глядя на бывшего товарища.