Милорадович - Александр Бондаренко

Неприятель начал большими силами теснить арьергард, который отошел на один марш, между тем как отступила несколько еще и главная армия»[1060].

Все обошлось, хотя Милорадович проявил удивительное легкомыслие.

«Армия, отошед от города 15 верст, остановилась и пребыла в сем положении трое суток. Между тем на аванпостах происходили малые сшибки, и обозы беспрестанно тянулись на Боровской перевоз. Посем отошли к селу Кулакову, переправясь через Москву-реку на Боровском перевозе»[1061].

«Тотчас после прохода через Москву генерал Милорадович покинул арьергард, командование которым перешло к генералу Раевскому; состав арьергарда тоже подвергся изменению, вследствие чего автор вернулся в распоряжение главной квартиры», — пишет Карл Клаузевиц[1062].

Покинул арьергард и прапорщик Щербинин. «На рассвете 4 сентября изготовил Милорадович рапорт князю Кутузову о положении дел в арьергарде. Я вызвался везти его. Мне становилась нестерпима временная командировка моя. Целую неделю я питался только чаем. У Милорадовича стола не было. Его наперерыв откармливали Сипягин и Потемкин…»[1063]

Как раз в эти дни произошел следующий романтический эпизод: «Во время опустошения неприятелем окрестностей Москвы генерал Милорадович узнал, что вблизи находится деревня графини Анны Алексеевны Орловой-Чесменской[1064]. Чувствуя уважение к славному герою века Екатерины II, Милорадович закрывал совершенно войсками своими деревни ее, спас от разорения мирных обывателей и не допустил врага попрать могилу знаменитого победителя. Признательная дочь принесла герою достойную благодарность, подарив драгоценную саблю, подаренную Великой Екатериной отцу ее, графу Алексею Григорьевичу, за истребление турецкого флота при Чесме»[1065].

Однако сабля была подарена позднее, и мы о том расскажем в свое время.

«Отдача Москвы французам поразила умы. Солдаты предались унынию. В самом деле, странно, каким образом, после столь постыдного, три месяца длившегося отступления, столицей Вашей овладел доведенный до крайности неприятель… Генералы в бешенстве, а офицеры громко говорят, что стыдно носить мундир. Солдаты уже не составляют армии. Это орда разбойников, и они грабят на глазах своего начальства… Расстреливать невозможно: нельзя же казнить смертью по несколько тысяч человек на день? Всюду каверзы. Беннигсен добивается главного начальства. Он только и делает, что отыскивает позиции в то время, когда армия в походе. Он хвастает тем, что один говорил против оставления Москвы, и хочет выпустить о том печатную реляцию… Князя Кутузова больше нет — никто его не видит; он все лежит и много спит. Солдат презирает его и ненавидит его…» — так описывал происходящее граф Ростопчин в своем письме императору[1066].

Император Наполеон в то время еще не уразумел, а потому и не сказал знаменитое свое «Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas»[1067], однако жизнь чередовала события именно таким образом. После трагической сдачи Москвы последовало одно из самых оригинальных приключений Милорадовича — оно не только стало известным России и Европе, но и вошло в историю 1812 года.

Ожидая начала переговоров, французы не оставляли русскую армию в покое, и она постоянно находилась в боевом соприкосновении с противником. Говоря, что Милорадович покинул арьергард, Клаузевиц не совсем точен: достаточно многочисленный замыкающий отряд был разделен пополам, и Михаил Андреевич оставался его главным командиром. Под его началом собралась когорта замечательных генералов.

«Пехотой арьергарда командовал принц Евгений Виртембергский, деливший с солдатами труды военные, и столь же уважаемый за свою блистательную храбрость, сколько любимый за кротость в обращении. Имея в предмете одну службу и исполнение обязанностей, он, казалось, вовсе не помнил о своем высоком роде»[1068].

«После Бородинского сражения Корф[1069] с предводимыми им войсками поступил в арьергард Милорадовича и командовал всею его конницей до прибытия Кутузова в Тарутино… Корф имел несколько блистательных дел с французами»[1070].

«Костенецкий[1071] был усердным помощником Милорадовича в арьергардных делах от Можайска до вступления русской армии в Тарутинский лагерь»[1072].