Милорадович - Александр Бондаренко

«Редкий день проходил в отряде Милорадовича без боя и самого деятельного участия Потемкина в огне. Самым усердным помощником Милорадовича являлся всюду Потемкин, и когда войска арьергарда по ночам покоились, он бодрствовал, занимаясь с Милорадовичем, не знавшим сна и покоя, распоряжениями к наступавшему дню… Везде войско видело Потемкина впереди, везде ревностным исполнителем повелений Милорадовича, бывшего повелителем храбрейших»[1073].

Так писал историк и участник событий. Но это — только первые лица, а ведь были еще и командиры дивизий, командиры бригад, шефы полков…

Приказание от 4 сентября 1812 года: «Имею честь донести, что его светлость, определив завтра с армией следовать фланговым маршем, не может согласиться, чтобы весь арьергард перешел на сей берег реки, ибо неприятель без затруднения откроет движение наше и тем предприимчивее действовать будет, дабы, отвлекая в подкрепление арьергарда, умедлить скорость движения. Его светлость предлагает, буде необходимо не нужно будет оставаться всем войскам на той стороне, 8-й корпус переправить за реку, а войскам, собственно арьергарды составляющим, остаться на том берегу и сколько можно долее… Армия прежде 6 часов не сойдет с лагеря так, чтобы не приметно было ее движение, а потому и присутствие неприятеля должно быть елико возможно до некоторого времени удалено…

Начальник главного штаба генерал-майор Ермолов»[1074].

Согласно плану, разработанному еще до сдачи Москвы и хранившемуся в глубочайшей тайне, русская армия должна была оторваться от неприятеля, дезориентировав его относительно направления своего движения.

«После совета [в Филях] был призван военный полицмейстер армии Шульгин[1075] и дано ему повеление всех гнать на Рязань. Другое еще лицо было вытребовано: генерал-интендант Ланской[1076]. "Распорядись продовольствием" — были слова Кутузова. "Но куда мы пойдем? На Рязань трудно, ибо все запасы наши — по другому направлению, около Калуги, которая, по всему, есть центральный пункт". — "А разве тут на Рязань ничего нет?" — "Быть — будет, если прикажете, но жалко и опасно, как бы то не пропало и долго до нас не дойдет". — "Подумаю, ты приди ко мне завтра, когда мы придем на место". К этому краткому разговору и к мысли, изъявленной еще на Бородинской позиции, нужно отнести весь концепт флангового марша на Подольск и дальнейшие действия.

Это одно поставляет Кутузова на ряду первейших полководцев, ибо соображения и исполнение оных превосходны»[1077].

«Из Москвы мы пошли сначала на Рязань, но после двух переходов по этому пути свернули проселком на старую Калужскую дорогу. Теперь стало ясно, чего хочет наш светлейший, — загородить неприятелю путь в южные, богатые хлебом губернии»[1078].

Судьба армии вновь оказалась доверена Милорадовичу. Думается, что вряд ли кто из наших военачальников смог бы совершить то, что сумел сделать он, ибо кроме первостепенных командирских качеств и боевого опыта, тут нужен был еще и тот самый дерзкий, авантюрный характер, за который упрекали Михаила Андреевича иные современники. Надолго, очевидно, засело в памяти у генерала дело при Мельке в 1805 году, когда излишней своей доверчивостью он не только провалил хитроумный кутузовский план, но и чуть было все не сгубил — теперь условия были примерно те же.

«3 сентября Милорадович стоял еще с арьергардом в Вязовке и имел разговор с Мюратом»[1079]. Вот что рассказывал он Михайловскому-Данилевскому: «Я устроил арьергард в боевой порядок и, объезжая передовую цепь, увидел впервые Неаполитанского короля: сближаясь понемногу, мы подъезжали друг к другу. "Уступите мне вашу позицию", — сказал он. "Ваше величество", — отвечал я. "Я здесь не король, — прервал он, — а просто генерал". — "Итак, г-н генерал, — продолжал я, — извольте ее взять, я вас встречу. Полагая, что вы меня атакуете, я приготовился к прекраснейшему кавалерийскому сражению: у вас конница отличнейшая, а сегодня решится, которая лучше, ваша или моя: местоположение для конного сражения выгодно, только советую вам с этой стороны не атаковать, потому что здесь болота". И после сего я повел его туда, что его крайне удивило»[1080].

Чтобы решиться на такой контакт, надо было пользоваться воистину бешеной популярностью у своих солдат. В те дни, когда в воздухе буквально витало слово «измена» — в предательстве подозревали не только Барклая, но и самого Кутузова, — военачальник, встречающийся с противником за передовой цепью, мог даже поплатиться жизнью. Понятно, что встреча происходила не на виду у всей армии, но ведь хоть кто-то да видел, и, значит, слух о ней должен был разлететься по всем полкам в считаные часы.

«На следующий день противники опять съехались в передовой цепи, и Мюрат предложил арьергарду отступить без боя; на это Милорадович ответил отказом и, в свою очередь, предложил Мюрату личным осмотром убедиться в причине такового…»[1081] — обрываем историка на полуслове, ибо дальше следует вообще фантастический эпизод, о котором лучше расскажет лично Милорадович: «…поехали мы через нашу цепь: король немного оробел и оглянулся на свиту свою, оставшуюся позади. "Не бойтесь ничего, — сказал я, — вы здесь безопасны"…

Я показал ему часть моей позиции, он просил меня уступить ему часть деревни, бывшей впереди оной, а потом всю деревню, на что я согласился»[1082].

«Милорадович уступил деревню, удерживать которую не представлялось необходимым…»[1083] Но когда маршал хотел проехать далее упомянутой деревни, Михаил Андреевич его удержал, «…указав ему на наших гренадер, сказал, что этим храбрым солдатам неприятно будет, есть ли они увидят нас вместе»[1084].