Ключ - Саймон Тойн

Габриелю удалось проехать по направлению к поселку «Драконовых полей» километров двадцать, когда поднялся шемаль.[89]Сидя за рулем, он чувствовал, как постепенно нарастает сила ветра, как все яростнее бьют по джипу могучие порывы, но не мог разглядеть в темноте характерного пылевого вала, пока тот не поглотил сиявшие над головой звезды, а в свете фар не возникла сплошная стена песка, которая неслась прямо на них по руслу высохшей реки — вади.[90]

Еще несколько секунд — и буря с шипением налетела на джип, царапая его миллионами песчинок. Лив выпрямилась на сиденье, услышав этот звук. От насыщенного статическим электричеством воздуха ее волосы, потрескивая крошечными разрядами, встали дыбом.

— Не волнуйся, — сказал Габриель, коснулся ее руки и ощутил легкий удар током. — Мы уже почти на месте.

Песок все гуще заполнял воздух, шипение становилось все громче. Габриель уже с трудом различал дорогу: свет фар тонул в тучах пыли, создавая перед автомобилем лишь слабое призрачное свечение. Он сбросил скорость. Теперь джип уже не ехал, а полз, но все равно то и дело натыкался на довольно крупные валуны, которые прежде Габриелю удавалось замечать и объезжать. Он посмотрел на экран прибора Джи-Пи-Эс. Незаметный изгиб русла вади заставил их развернуться, и теперь они двигались не в том направлении.

— Здесь нам придется остановиться, — предупредил он Лив. — Смотри внимательно, вдруг заметишь что-нибудь такое, что может послужить нам укрытием. Это ненадолго, обещаю — просто переждем самую сильную бурю.

Они проползли еще несколько сот метров, едва различая дорогу в кромешной тьме песчаной бури, вздрагивая всякий раз, когда бампер натыкался на очередной валун, когда крупные камни скрежетали по днищу машины. Габриель знал, что останавливаться на открытом месте нельзя: микроскопические пылинки обязательно набьются в мотор и тот просто заглохнет. Даже небольшое укрытие могло помочь им — вреда от бури будет меньше. И они ползли все дальше, слыша, как завывает снаружи ветер, как в шуршание песка вплетается более громкий скрежет гравия, который несли с собой самые сильные порывы.

— Вон туда! — Лив показала пальцем на большое темное пятно, которое виднелось с ее стороны на фоне речного русла даже сквозь сплошные облака пыли и мелких камешков.

Габриель круто повернул руль и поехал в указанном направлении, стряхнув при повороте немного пыли с фар; теперь они светили достаточно ярко, чтобы можно было различить впереди гладкие стены большой пещеры. Он осторожно провел джип внутрь, насколько позволил резко снижающийся потолок. Здесь и остановился. Задняя часть джипа высовывалась из пещеры, зато мотор находился в укрытии. Лучшего нельзя и желать. Габриель заглушил мотор, чтобы не заполнять пещеру отработанными газами, и выключил фары, сберегая заряд батарей.

При выключенном моторе завывания ветра стали звучать громче. Лив протянула руку назад, взяла спасательный набор, который предоставил в их распоряжение полковник Вашингтон. Внутри отыскала фонарик «Мэглайт», используемый военными для чтения карт и подачи световых сигналов, и включила. Она крутила его до тех пор, пока не свернула весь верх, — теперь вместо остронаправленного сильного луча салон машины залил мягкий рассеянный свет, похожий на свет обычной лампы.

— Идем, — позвала она Габриеля, завязала мешок со снаряжением и забросила на плечо. — Посмотрим, насколько глубока эта пещера. Внутри воздух должен быть чище, нам будет легче дышать.

Габриель пошел за ней, удивляясь тому, как стойко девушка переносит все испытания. Он догнал ее уже в главной части пещеры. Лив взяла его под руку, и они вместе нырнули в темноту. Подобно большинству пещер, пронизавших, словно соты в улье, мягкую скальную породу пустыни, эта казалась обманчиво просторной. Она извивалась так, как текла по ней веками вода, когда вокруг простирались богатые плодородные почвы. Чем дальше углублялись в нее Лив и Габриель, тем слабее доносился до них шум бури, пока не исчез совсем. Теперь они слышали только хруст под ногами да свист собственного дыхания. Лив это напоминало шепот Таинства внутри нее, хотя после Багдада она его ни разу не слышала. Чувство восторга и легкости, которые вызывал этот шепот, тоже пропало, и Лив боялась думать о том, что бы это могло значить. До этой минуты ей удавалось избегать мыслей о том, что произойдет с ней, если она не сумеет исполнить слова пророчества, но теперь времени уже почти не осталось, сама природа восстала против них, и поневоле приходилось смотреть правде в глаза. В пророчестве говорилось совершенно ясно: если до рассвета они не найдут Эдем, она умрет.

Быть может, глупо было даже надеяться, будто ей под силу в одиночку противостоять непреложным законам Вселенной. Лив и раньше понимала, что однажды ей придется умереть, а когда-нибудь наступит и конец света. По прошествии известного времени все, что некогда цвело и зеленело, должно неизбежно превратиться в прах. Так уж устроено: все имеет свой конец, все на свете умирает. И умереть здесь — ничуть не хуже, чем в любом другом месте.

Она остановилась, отпустила руку Габриеля и села на пол пещеры, ощутив под ладонью гладкий камень. Габриель опустился рядом с ней.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хочу отдохнуть, — улыбнулась ему Лив. — Нет смысла забираться еще дальше.

— Наверное, ты права, — согласился Габриель, окинув взглядом пещеру.

Он устроился на полу рядом с Лив, достал из мешка со спасательным набором одеяло с подогревом, набросил на девушку, а мешок подложил ей под голову. Она посмотрела на его сосредоточенное лицо и погладила по щеке.

— Я хотела сказать, что нам вообще нет смысла двигаться куда-то еще. Все кончено. Если даже буря утихнет прямо сейчас, мы все равно не знаем, туда ли едем и далеко ли до цели.

— Всего десять километров. Навигатор нас доведет прямо туда.

— Куда — туда? Мы ведь лишь догадываемся, что это место может иметь какое-то отношение к тому, что нам нужно.

Габриель хотел что-то возразить, но прикусил язык и отвел глаза. Лив ощущала, как от него исходят, будто жар, волны разочарования и горечи. Понимала, что он никогда не согласится сдаться. Ради того, чтобы исполнилось пророчество, погибла вся его семья. Бремя ответственности давило на него, наверное, даже сильнее, чем на нее, несшую в себе всю тяжесть Таинства. Единственное, о чем она сожалела, — это то, что провела так мало времени рядом с этим сильным и заботливым мужчиной. За столь короткое время их знакомства оба так много потеряли и так много пережили вместе, что создавалось впечатление, будто бы в несколько недель спрессовалась целая жизнь, долгая и необычная. А сейчас отпущенное им время истекало.