Рыдания усопших (сборник) - Людвиг Павельчик

Ну что же вы? нетерпеливо спросил усатый. – Ступайте и принесите второе тело!

Парни переглянулись.

В чем дело? – следователь начинал терять терпение. Понимая, что долго отмалчиваться не удастся, один из «носильщиков» изрек:

Нет там второго тела, господин следователь. Ни сохранного, ни разложившегося. Мы с Клаусом все помещение обшарили, – кроме льда там ничего нет.

При слове «лед» парень поежился.

Что значит нет? Куда же делся труп?

Не знаем, господин следователь.

В соседних помещения смотрели? Может быть, по ошибке туда положили?

Смотрели… Там уголь и свалка какого-то барахла, но тела там нет.

Усатый муж повернулся на каблуке и недоуменно воззрился на прохаживающегося с невозмутимым видом по периметру двора Миро.

Эй, малый! Пойди-ка сюда! Не ты ли говорил, что оба тела лежат в леднике?

Говорил, господин, ибо собственными глазами видел их там. Но единственное, что я сейчас могу сообщить, это то, что я не появлялся здесь за прошедшие сутки и уж точно не похищал мертвую! Да за ней водится такое, господин следователь… добавил он, помолчав.

Что ты имеешь в виду? не понял далекий от суеверий представитель власти.

Да как Вам сказать… замялся Миро, уже пожалев, что сболтнул лишнего. – Когда мы с отцом и Франтой вернулись сюда – ну, да я Вам рассказывал! – то ее также не было в подвале, она ушла… простите, оказалась вдруг наверху, рядом с ее повесившимся мужем. Помню, отец с Франтишеком еще подняли меня на смех, а вот видите, как бывает…

С жалостью посмотрев на темную деревенщину, следователь махнул рукой и отвернулся. Бредни юноши, быть может, и показались бы ему забавными за кружкой пива, но он человек занятой, а исчезновение трупа должно, несомненно, иметь гораздо более приземленное объяснение. Но кому, черт возьми, могло понадобиться гнилое тело?!

Чтобы выкроить себе время на раздумье, следователь велел своим подручным осмотреть все надворные постройки и прочесать берег Мис, заглядывая под каждый куст. Он мало верил, что они что-нибудь обнаружат, но порядок есть порядок и все должно быть сделано так, как предписано. Хорош же он будет, если пренебрежет правилами и оставит окрестности без внимания, а потом окажется, что какой-нибудь извращенный шутник спрятал мертвое тело за ближайшим камнем!

Пока усач – буквоед размышлял, прибывший с ним врач надлежащим образом осмотрел труп мужчины. Так как в причине смерти сомневаться не приходилось, и не было нужды везти покойника на анатомическое исследование, эскулап собирался ограничиться беглым экспертным осмотром, сводящимся к констатации наличия странгуляционной борозды на шее трупа да, может быть, следов мыла на ладонях, которым самоубийца натирал жесткую бечевку. Врач, как и все, был мало доволен необходимостью тащиться в Стрибро и, если бы не было железной дороги и весь путь от Пльзена пришлось бы проделать на лошади, то настроение его, несомненно, было бы еще хуже.

Сидя в задумчивости на нижней ступеньке крыльца и уставившись зачем-то на потухшую папиросу, которую он вертел в пальцах, следователь вдруг услышал, как копавшийся у трупа медик присвистнул и издал еще парочку звуков, говорящих об удивлении. Что там у него еще? Усач лениво повернул голову:

Что Вас так удивило, господин доктор? Разве у покойника три глаза или нос подмышкой? ему казалось, что он удачно сострил.

Это было бы полбеды, господин следователь, – ответил врач без тени улыбки, – но тут больше…

Что же? мужчина, кряхтя, оторвал зад от нагретой им ступеньки и нехотя приблизился. Его мало интересовали медицинские вопросы, а что еще там мог обнаружить дотошный врач, как не какую-нибудь анатомическую аномалию?

Посмотрите! указал тот на руку мертвеца, приподняв ее над землей за рукав куртки. – Видите, никаких следов мыла на пальцах и ладонях, а между тем веревка смазана более чем тщательно…

Ну и что же? Он мог надеть перчатки, натирая веревку, а затем снять их перед тем, как влезть в петлю.

Это вряд ли. Не думаю, чтобы он занимался чем-то подобным, собираясь удавиться. Да и не это главное. Взгляните сюда – видите, под ногтями набилась коричневая субстанция? Думаете, что это?

Черт его знает! Не томите, доктор – если Вам есть, что сказать, то говорите!

Так вот, я, конечно, не могу в этих условиях подвергнуть вещество должному анализу, но на основании своего многолетнего опыта могу со всей определенность утверждать, что это – частицы гнилой человеческой плоти…

Вы уверены?

Почти на сто процентов! Да Вы понюхайте сами!

Следователь, замахав руками, убедил доктора, что верит ему и так.

Ну… господин доктор, очевидцы ведь рассказали нам, что парень перетащил труп своей, гм, с позволения сказать, давненько усопшей жены в комнату, желая повесится в ее присутствии… Так что же странного в том, что гнилая плоть ее осталась у него под ногтями?

Так-то оно так, господин следователь, да только вот при простой транспортировке тела – даже очень, гм, подпорченного – под ногти не набьется такого количества субстанции. По-правде говоря, это выглядит так, словно покойный отбивался от существа, имеющего такую структуру.

Тут следователь, наконец, понял, что хочет сказать ему доктор и, отступив на два шага, воззрился на очевидно свихнувшегося медика полуудивленно – полуехидно.

Вы что же, доктор, приятельствуете с этим крестьянским парнем, что нес тут околесицу? Боюсь, Вашему начальству неприятно будет услышать о том, к каким выводам Вы приходите, выполняя свою работу!

Как бы там ни было, любезный, а я забрал бы труп в институт для более глубокого исследования. Неплохо бы мнение коллег услышать по этому поводу, да и начальство, к слову сказать, убедить в моей компетентности, врач усмехнулся. Довольно странная, говорю я Вам, смерть!

Нет, нет и нет! подскочил следователь. – И не мечтайте! Думаете, мне есть заделье везти его сейчас в Пльзен на вскрытие, а потом еще и ждать, не прикажет ли начальство вылавливать ведьму? Увольте! Повесился, и все тут! Не надо выдумывать небылиц, доктор.

Врач пожал плечами – в этой командировке он подчинялся усатому парню, а тому собственное спокойствие было явно дороже истины. Хотя, если поразмыслить, от дела этого явно попахивало чертовщиной, а доктор не был любителем мистики и не проводил свой досуг в погоне за привидениями. Одним словом, человек повесился, раскаявшись в убийстве жены, и все, конец истории.

IV

Самоубийцу погребли, добровольные плакальщицы вытерли свои казенные слезы, разговоры и сплетни мало-помалу улеглись, и жизнь вошла в прежнее русло. Несмотря на все старания, ни полиции, ни ее помощникам из числа праздношатающихся местных уроженцев так и не удалось отыскать исчезнувшее тело покойницы. Поиски в окрестных лесах и вдоль берега равнодушной Мис ничего не дали, и кое-кто предположил, что разложившийся труп Терезы был тайно вывезен имперскими службами и похоронен в отдалении, во избежание раздувания еще большего ажиотажа. Были среди населения, правда, и такие, кто искренне наделял мертвую демоническими силами и в ответ на прагматичные рассуждения соседей лишь сокрушенно качал головой – что, дескать, возьмешь с неверующих? Любопытна была позиция местного священника: как представитель церкви он, с одной стороны, не мог отрицать промысла высших, или, если угодно, потусторонних сил, с другой же должен был сохранять в своих рассуждениях известную долю скептицизма, чтобы не прослыть среди грамотного населения одержимым мистикой и чертовщиной в девятнадцатом веке. Таким образом, сей почтенный муж принял единственное разумное, с его точки зрения, решение – наложил табу на обсуждение всей этой истории в его присутствии, сделав вид, что она его вовсе не интересует.