Пока ангелы спят - Анна и Сергей Литвиновы

– Циклон-два! – прокричал в рацию оперативник, сидящий в «Волге». – Мотоцикл без номера уходит по Дегтярному переулку!

Когда «волжанка» с комконовцами достигла наконец начала Дегтярного переулка, мотоциклист уже проехал его весь. Нарушая все правила и игнорируя знаки, он пересек на скорости сто двадцать километров в час Малую Дмитровку. Заскользил, никем не преследуемый, по дуге Успенского переулка вниз к Петровке. Слева разворачивал свои красоты сад «Эрмитаж». Справа мелькали особнячки. Мотоциклист не был никем замечен, кроме двух-трех редких прохожих.

На пересечении с Петровкой, почти под самыми державными окнами Петровки, тридцать восемь, он, не останавливаясь, лихо заложив вираж, свернул направо. Судьба его хранила – у Петровских Ворот отсутствовал обычный там гаишник. Светофор на пересечении с бульваром горел зеленым. Сбросив газ до восьмидесяти, гонщик заложил вираж влево, на Петровский бульвар. Управлял он одной рукой, другой прижимал к цветастому комбинезону Наташину сумочку.

Мотоциклист промчался вниз по Петровскому бульвару, подгадал на зеленый у Трубной площади и лихо вознесся по крутой горке Рождественского бульвара.

Его уже ждали. Труженики дорожно-патрульной службы, получив позывной «Циклон-два», готовились принять нахального мотоциклиста по всем направлениям его дальнейшего движения. Один гаишник, поигрывая жезлом и расстегнув кобуру, вышел к обочине Мясницкой у святая святых – Лубянки, дом два. Другой готовился принять его в свои объятия на Сретенке, не доезжая Садового кольца. Третий уже ждал мотоциклиста у Покровских Ворот: он тоже расстегнул на всякий случай кобуру.

Однако «Ямаха» с седоком в ярко раскрашенном комбинезоне не помчалась ни налево, по Сретенке к Садовому кольцу, ни прямо – по бульварам к Покровским Воротам, ни направо – к Лубянке.

Почти на самом пересечении Рождественского бульвара со Сретенкой мотоциклист, только что взлетевший на один из пресловутых семи московских холмов, сбавил ход, остановился, соскочил.

Шагом ввез свое стремительное чудовище во двор, под «кирпич». Из неподалеку расположенного храма древнего Сретенского монастыря доносилось радостное, светлое пение – и сам храм, белый, пузатый, казался сквозь ветви уже распустившейся березы светлым, радостным.

Однако седок не повернул к храму. Он провез своего коня прямо: к решетке, ограждавшей уродливо-сталинскую школу красного кирпича. Прислонил к решетке свой обтекаемый агрегат. Из багажничка мотоцикла достал цепь с замком. Приковал, поглаживая, своего двухколесного друга к бездарной решетке. Затем извлек из багажника сложенную сумку, оказавшуюся довольно объемистой. Бросил туда Наташину сумочку. Потом снял шлем, комбинезон. Тоже уложил все внутрь сумки.

Через пять минут молодой, стандартно одетый парень, мимоходом перекрестившись на храм, вышел крохотным монастырским подворьем на Большую Лубянку и потопал вниз: к «Детскому миру», уродливо-разлапистым зданиям КГБ и станции метро «Лубянка».

Петренко. То же самое время.

Все знают, что гостиница «Пекин» на площади Маяковского всегда числилась по кагэбэшному ведомству. Но никто не знает, что несколько номеров в ней занимают конспиративные квартиры вроде бы не существующего в природе КОМКОНа. «Конспиративные нумера», – как шутили в Комиссии посвященные.

Обычно «нумера» пустовали, а вот теперь, глядишь ты, понадобились.

Именно сюда привезли троих задержанных. А куда еще прикажете их везти? В недра самого КОМКОНа? Расшифровывать перед статскими, чрезвычайно подозрительными лицами местоположение Комиссии?.. Или в обыкновенное отделение милиции? Чтобы назавтра вся Москва наполнилась слухами о захваченных в день святой Пасхи террористах-экстрасенсах?

Вот и пришлось Петренко использовать конспиративные квартиры-номера – благо «Пекин» находился в двух минутах езды от Пушкинской площади, где взяли подозреваемых. Номера помещались на третьем этаже, шли по коридору рядком друг за дружкой. Окна их выходили на тихую в праздники Брестскую улицу и на то здание, где раньше помещались Военно-промышленная комиссия и кинотеатр «Москва», а теперь – «Дом кино Ханжонкова» и одно из подразделений Министерства промышленности.

Поместили всех троих отдельно. В одной комнате – Алешу. Его, памятуя о прошлых, аэропортовских, подвигах, заковали в наручники руками за спину. Кроме того, за неимением ножных кандалов, привязали за щиколотку к батарее нашедшимся в «рафике» буксировочным тросом. Сторожить Данилова поставили уже знакомого ему Буслаева и еще одного могучего оперативника в одежде сантехника.

Во втором номере точно с такими же предосторожностями (руки в наручниках за спиной, тросом привязан к батарее) поместили Козлова. Его также сторожили двое.

Третье по счету помещение отвели Наталье. Наручников ей не надели, к батареям не привязывали. Однако сторожила ее Варвара, которая одна могла заменить пару оперативников и буксировочный трос.

Наконец, в четвертом номере разместился Петренко с двумя оставшимися оперативниками.

Подполковник был мрачнее тучи. Вроде бы взяли всех троих: Данилова, Козлова, девушку. Вроде бы Козлов с удивительною откровенностью поведал (и весь рассказ его, до последней буквы, записали на магнитную пленку) о подоплеке дела. Однако слишком уж складным, очень уж ясным казалось повествование Козлова – и это настораживало, будило смутное ощущение, что оно являлось лишь полуправдой – а может быть, даже полной неправдой…

К тому же – мотоциклист. Его так и не нашли. Кто он? Откуда он? Зачем он? Что передала ему Нарышкина?

И еще: как теперь прикажете поступать с подозреваемыми? Что им инкриминировать? Связь с нечистой силой? Ведунство? Колдовство?..

В славные времена святой инквизиции их, всех троих, сожгли бы без разговоров на костре. Аналогичным образом, заменив сожжение «десятью годами без права переписки», наверно, поступили бы, когда на дворе стояли тридцатые годы. Но у нас ведь правовое государство… Вроде как правовое… Можно, конечно, того же Данилова обвинить в контрабанде, девчонке подсунуть наркотики, а Козлова, по подозрению в совершении особо тяжких экономических преступлений, вообще продержать полтора-два года в СИЗО. И что? Ближе мы в таком разе окажемся к пониманию того, что происходит? Задача КОМКОНа все ж таки (как ее понимал Петренко) не в том, чтобы тащить и не пущать, а разбираться и понимать…

Затрещал местный гостиничный телефон. Подполковник снял трубку.

– Задержанная Нарышкина просит старшего, – раздался в аппарате насмешливый голос Варвары. – Она желает сделать заявление.

– Что ж, интересно, – отозвался Петренко. – Послушаем. Сейчас приду.

Подполковник вышел из номера, прошел гостиничным коридором и явился в комнату, где содержалась Нарышкина. Девушка стояла у окна – руки в боки. Варвара сидела в кресле, иронически-снисходительно глядя на нее и скривив губы. Видать, меж женщинами уже произошел обмен любезностями.

Нарышкина с вызовом взглянула на Петренко.