Гагаи том 1 - Александр Кузьмич Чепижный

после поездки лицо своего механика, думал:

«Нет, Максимыч. Если каждый забьется в свою нору, что же получится? Нам нельзя так. Никак нельзя. Вот ты говорил, мол, ученый я уже, а все суюсь, куда не просят. Понял я, понял, о какой «учености» толковал. Ну, сняли с председателя. Выговор влепили. Что же после этого, становиться в позу обиженного? Уйти от борьбы?! Нет-нет, Максимыч. Плохо ты знаешь большевиков. До всего нам дело. За все мы в ответе. За все...»

А потом Тимофей мысленно возвратился к разговору с Дороховым. Радовало, что Клим поддержал его. Значит, правильным путем он шел. Только так можно ликвидировать пробки на станциях, справиться с заданиями пятилетнего плана.

«Разве еще попытаться агитнуть Максимыча?» — подумал он и тронул своего спутника за плечо.

— Что? Приехали? — засуетился тот.

— Почти, — отозвался Тимофей.

Максимыч глянул в окно, снова привалился в уголок, недовольно проговорил:

— Позже не мог толкнуть? Еще только к Крутому Яру подъезжаем.

— Просыпайся, просыпайся, — теребил его Тимофей. — А то как бы тебя в Очерет не завезли.

— И то может случиться, — согласился Максимыч. — Было — катался, — остал папиросы, закурил сам, предложил Тимофею.

— А я наш разговор вспомнил, — сказал Тимофей, разминая папиросу. — Размышлял.

— Что тут размышлять? Выполняй указания и не шамаркай.

— Это я уже слышал. Не верю я тебе, Максимыч. Не такой ты, за кого выдаешь себя.

— Ишь ты. «Не такой». А какой же?

— Беседовал я с Дороховым, — не отвечая на его вопрос, продолжал Тимофей. — Спрашивал он, возьмешь ли состав сверх нормы?

— А ты ему что?

— Посоветовал к тебе обратиться.

— М-да, — Максимыч пошевелил усами. — Значит, спрашивал? Выходит, поддерживает тебя?

— Да ведь стоящее дело! Куда ни кинь — стоящее. И стране во как нужно. И нам прямая выгода в заработке.

— Оно конечно.

— А как же, Максимыч! Тем как раз мы сильны, что интересы совпадают личные и общественные. Взаимная заинтересованность. Государство о нас хлопочет, мы — о государстве.

— Однако, говоришь, спрашивал Дорохов-то? — не без гордости переспросил Максимыч.

— Дорохов мужик головатый. Начинать такое кому зря не поручит.

Поезд подходил к Крутому Яру. Тимофей подхватил свой сундучок.

— Ну, как, Максимыч? — спросил, собираясь выходить. — Решился?

— Какой ты быстрый. Тут подумать не мешает.

Тимофей засмеялся, пошел к тамбуру. На полпути обернулся, крикнул:

— Думай, Максимыч! Только гляди не прошиби! Опередят в два счета!

Тимофей спрыгнул уже на ходу. Шел домой, думал: «Осторожный дед. Очень осторожный. Но уж если возьмется...»

7

У перекрестка Тимофея окликнул Савелий Верзилов:

— Погоди!

Последнее время Савелий стал каким-то неузнаваемым — мрачным, раздражительным.

— Не могу я, — сказал Савелий. — Куда угодно пойду: сторожем, конюхом, за свиньями доглядать...

«Пока сами на ноги не сопнемся...» — всплыли в памяти Тимофея слова Игната Шеховцова. Давно это, при разговоре с Громовым, было сказано. Игнат советовал не прижимать всех хозяев подряд. Дать возможность сеять тем, кто своими силами, «без эксплуатации:» обходится, пока артели окрепнут. И ведь в чем-то был прав мудрый мужик. Не смогли колхозы сразу поднять все земли. Посевные площади, хотя и временно, но сократились.

Тимофей не порывал связей с артелью. В свободное время нет-нет, и заглянет в правление. А то к нему заявятся знакомые мужики. Савелий Тихонович посвящает в свои хлопоты и заботы, радости и беды.

Вечерело. Савелий ковылял рядом с Тимофеем, думая о чем-то своем: Им повстречался Семен Акольцев. На нем — до блеска начищенные хромовые сапоги, новая косоворотка, подвязанная шелковым крученым шнуром с кисточками на концах. Видно было — обрадовался встрече. Поздоровался, оживленно заговорил:

— Все собираюсь к вам зайти, Тимофей Авдеевич.

— За чем же дело стало?

— Боязно как-то.

— Такой ферт — и боязно, — усмехнулся Тимофей. — Всем трактористам позор.

Савелий угрюмо повел глазом, не вмешиваясь в разговор.

— Кто же тебя так настрахал? — повернулся Тимофей к Семену.

— Та есть одна... — тихо проговорил Семен, потянувшись пятерней к затылку.

— Ишь ты! — присвистнул Тимофей. — То зелье такое... Ну, что ж, идем, потолкуем, как твоему горю помочь.

— Только не теперь, не теперь.

Тимофею нравился этот парень — работящий, скромный, покладистый. Для Семена он с радостью бы сделал все от него зависящее. Потому и взял его за рукав, увлекая за собой, сказал:

— Чего же откладывать?

Семен испуганно отдернул руку, чуть ли не бегом подался прочь, крикнул:

— В другой раз, Тимофей Авдеевич!

— Как знаешь, — проговорил Тимофей. Повернулся к Савелию: — Видал, каковы женихи пошли?

Но Савелий далек был от всего этого.

— Нет, не могу, — замотал он головой. — Разрешили самую малость дать колхозникам. Снова «нажимать», «мобилизовывать»? Как же людям в глаза смотреть? Уйду. Уйду ко всем чертям!.. Рабочим полегче. На карточки получают. А крестьяне, которые растят хлеб...

— Нет на тебя Заболотного, — вставил Тимофей. — Во-первых, противопоставляешь крестьян рабочим. Во-вторых, если следовать твоим суждениям, поскольку рабочие не производят хлеб, значит, и есть его не имеют права? Значит, удушить рабочих голодом? Крестьянская республика?

— Тю-тю на тебя, — отмахнулся Савелий.

— Конечно, мы получаем продукты по карточкам, — казал Тимофей. — Но колхозникам, сам говоришь, тоже что-то дали. Да еще у каждого приусадебный участок. Земля!.. Оно и получается так на так. И решение твое неверное. Порой мы дальше своей хаты ничего не хотим видеть. Семья-то у нас большая. Вся страна. И если радость — всем. А беда — тоже поровну.

— Пожалуй, — наконец согласился Савелий.

— Видимо, накопление идет. Не век же эти карточки будут. Нет, Тихонович, — подытожил Тимофей, — ты малость не разобрался. Потому и выводы твои не того...

— Об этом и Громов толковал. Как раз от него иду.

— Ну, как он там?

— Совещание проводил. Всем, говорит, трудно. Надо, мол, иметь мужество противостоять этим трудностям, общими усилиями преодолевать их.

— Вот видишь. Не один я так думаю. Сейчас, Савелий Тихонович, многие пытаются разобраться в том, что происходит.

— Да уж чего только не наслышишься, — кивнул Савелий. Похлопал Тимофея по спине. — Ну, топай, рабочий класс. Отдыхай. А мне еще в сельсовет надо.

И пошел своей дорогой