Сыщик Бреннер - Игорь Шенгальц

Во всем здании горело только одно окно на втором этаже, все остальные окна были темны и безжизненны.

Я из своего укрытия еще раз осмотрел Департамент и улицу, а потом решился и быстро перебежал дорогу, оказавшись рядом с выбитыми воротами. Никто не открыл по мне огонь, никто не выскочил навстречу. Меня тут не ждали. Заглянув в будку охраны, я нашел там мертвого постового. Бедолага – молодой парень, немногим старше той девчушки, которую я только что спас. Убит выстрелом в упор.

Посыпанная гравием аллея привела меня к зданию Департамента. По дороге я нашел еще несколько трупов полицейских в форме, но ни одного из семеновских. При ближайшем рассмотрении следов от пуль на стенах оказалось еще больше. Департамент яростно обстреливали из крупного калибра – работа «страусов».

Я осторожно заглянул в приемный холл. Никого, но все вокруг перевернуто, бумаги раскиданы. Барон-капитана удар бы хватил при виде подобного беспорядка.

Интерьер Департамента больше напоминал театр, нежели полицейское управление. Мраморные полы, широкие лестницы на второй этаж по обеим сторонам холла, тяжелые портьеры, огромная хрустальная люстра – Мартынов любил роскошь и терпеть не мог безвкусицу. На втором этаже находились многочисленные кабинеты, допросные и служебные помещения. «Дело прежде всего!» – любил повторять барон-капитан, работающий обычно по восемнадцать часов в сутки. Арестантская находилась в подвале, но я туда не пошел.

Держа в руке «дырокол» и готовый немедленно стрелять на поражение в случае необходимости, я направился к одной из лестниц. Несмотря на то что в здании было пусто, освещенное окно второго этажа не давало мне покоя. Насколько я помнил расположение помещений, свет горел в личном кабинете Мартынова. Уж не призрак ли барон-капитана решил наведаться в последний раз на место службы?

Я крался по зданию, стараясь издавать как можно меньше шума. Главное, не наступить на битое стекло. Пока что мне удавалось двигаться тихо, практически бесшумно, насколько это вообще возможно.

Широкую лестницу, ведущую на второй этаж, я преодолел стремительным рывком – самое опасное место, полностью просматриваемое со второго яруса. Или мне опять повезло, или в Департаменте и правда никого не осталось, но по мне не стреляли.

Второй этаж встретил меня теми же пустотой и хаосом, как и первый. Вот только тут я нашел защитников Департамента. Точнее, то, что от них осталось. Трупы повсюду. Я видел знакомые лица. И заслуженных полицейских, за долгие годы заработавших множество наград, и новичков, едва успевших окончить школы-резервы полиции, но сегодняшний день всех уравнял между собой. Они отбивались до последнего и остались тут навсегда.

Когда до двери кабинета Мартынова оставалось совсем недалеко и я, прячась за одной из массивных колонн, уже видел слегка приоткрытые створки, мне в голову внезапно пришла идея.

Переговорник – техническое чудо нашего времени – лежал у меня в кармане, а еще одно стационарное устройство всегда находилось в кабинете барон-капитана. Все, что мне оставалось, – дать позывной на нужной волне.

Знакомое дребезжание я прекрасно услышал со своего места за колонной. Переговорник Мартынова, насколько я знал, стоял на рабочем столе, поэтому мне оставалось только дождаться, ответит ли кто-нибудь на мой вызов.

Аппарат звонил долго, почти минуту, но никто не подходил. Я не терял надежды, продолжая ждать.

Наконец кто-то ответил на вызов, переговорник затих, и воцарилась полная тишина. Я прижал мембрану к уху, но, кроме обычных сторонних хрипов, ничего не услышал. Ответивший не спешил представляться, оставив эту прерогативу мне.

Но я и не собирался вести с ним беседу. Главное я знал. Тот, кто находился в кабинете Мартынова, сейчас стоит у его стола, и все его внимание сосредоточено на аппарате.

Был бы я верующим, перекрестился бы, а так только три раза глубоко вздохнул и, собравшись с силами, подбежал к кабинету и, держа «дырокол» наготове, пинком отворил двери.

Вульф выполнил свой долг до конца. Он не ошибся, в кабинете Мартынова у стационарного переговорника вполоборота ко мне стоял Семенов и прислушивался к шумам в аппарате.

Рядом с ним на столе лежал револьвер и еще один «дырокол» – такой же, как у меня.

Семенов резко повернулся к двери, отбросил трубку переговорника и дернулся за оружием, но я держал его на прицеле, и многолетний опыт сыщика подсказал ему, что лучше не рисковать. Семенов демонстративно поднял руки.

– Бреннер, ты?

– А кого ты ожидал увидеть, короля Хаванны?

– Тебя ищет вся полиция города! Приказано стрелять на поражение при обнаружении.

– Полиция? – переспросил я. – А разве кто-то уцелел, кроме тебя? Ты ведь предал всех…

– Ты уже труп, Бреннер! Ты мертв!

– Мертв, – согласился я, вспомнив остекленевшие глаза близняшек.

– Только я могу тебя спасти. Сдайся прямо сейчас, и я гарантирую тебе жизнь.

– Это ведь ты их убил, ты знаешь это?

– О ком ты? – Семенов недоуменно повел усом. – Тут шел бой. Я уцелел, это правда, но благодаря случайности.

– Ты убил моих девочек, – терпеливо пояснил я. – Пусть не своими руками, но ты виновен. Ты убил своих товарищей, ты предал их, спасая свою жизнь. Ты убил барон-капитана. У меня нет доказательств, но это сделал ты, я знаю. Ты не предупредил императора – и тем самым убил его. Ты убил Жукова и Вульфа, агентов Девятого делопроизводства. Кого ты еще убил, сознайся перед смертью?

– Я никого не убивал. Бреннер, приди в себя!

Семенов, не опуская рук, шагнул ко мне, но я навел ствол «дырокола» на его голову, и бравый риттер поневоле остановился, стараясь не провоцировать меня лишний раз.

– Сколько тебе заплатили за предательство? В какую сумму ты оценил жизнь Мартынова? А жизнь императора?

– Бреннер, мы давно знакомы. Хочешь начистоту? Изволь. Ты знаешь, я – патриот! Я ничего не делаю просто так. Наша страна катилась в пропасть, я должен был попытаться все исправить…

– И поэтому ты предал всех? – Я прервал его на полуслове. Не хотелось слушать разглагольствования, вся суть которых сводилась к тому, что страну надо спасать. Нашу страну пытались спасти сотни раз, делая в итоге только хуже. Нет уж, позвольте нам идти своим путем. А хотите помочь, избавьте нас от своего присутствия и участия. – Я знаю, ты работаешь на «Механикс». На какие вещи ты закрывал глаза последние годы? Сколько преступлений скопилось на твоей совести?

Семенов молчал, задумчиво поглядывая на меня. Он – тертый калач, так запросто сведения из него не вытащить, если сам не захочет рассказать, тут даже пытки не помогут, хотя на них все равно не было времени, да и не стал бы я марать руки.

Одна мысль внезапно пришла мне в голову. Я даже удивился, как не додумался до этого раньше. И я был уверен в своей правоте как никогда.

– Ты ведь знал о Жорике? – Я говорил и внимательно смотрел в лицо того, кого еще недавно считал своим другом. – Ты знал о похищенных детях. Ты знал, что он делает с ними! Ты все знал и ничего не делал?!