Коварство и любовь - Бертрис Смолл

Молодые женщины прогуливались по песчаному пляжу. День был теплый, однако затянутый белыми облаками горизонт недвусмысленно обещал перемену погоды. Это был их последний день в Гулле. Завтра снова в путь, на юг, в столицу. Было очень нелегко вызвать королеву на уединенную прогулку, но Нисса применила хитрый прием, дабы занять делом Тома Калпепера. Накануне во время пира она невинно заметила королю, будто слышала, что господин Калпепер – искусный рыболов. Однако, продолжала она, сделав большие глаза, где же доказательства этого умения? И король, к восторгу Ниссы, решительно настоял, чтобы в этот последний день в Гулле бедняга Калпепер составил ему компанию, за что красавец наградил ее просто убийственным взглядом.

Итак, Нисса уговорила Кэт выйти на свежий воздух, и та охотно согласилась – ей опять стало скучно. Прочие дамы были рады, что их оставили в покое, – они считали, что прогулки под солнцем вредят цвету лица. Завтра предстояло отправиться в путь, удобного случая пришлось бы ждать до самого Виндзора.

Кэтрин Говард, вздымая юбки синего бархата, повторила вопрос:

– Что ты знаешь?

– О тебе и Томе Калпепере.

– Не понимаю, – холодно отрезала королева.

– Кэт, я видела вас вместе, – щеки Ниссы порозовели. – Ошибки быть не могло – было ясно, чем именно вы занимались. Клянусь, я не шпионила. В тот день в Йорке король уехал на охоту, а я осталась в лагере, потому что у меня болела голова. Когда мне стало полегче, я отправилась к тебе, чтобы предложить партию в карты. Я позвала, но никто не ответил. Я решила, что ты, наверное, спишь, и осторожно подняла портьеру. Вот тогда-то я и увидела вас с Томом. Прости!

И королева не стала отпираться.

– Нисса, что ты хочешь? Золота? Драгоценностей? Завидной должности при дворе для мужа или другого родственника? Я дам тебе что угодно, лишь бы ты молчала. И ты не первая, кто вздумал меня шантажировать.

– Ваша светлость! – Изумление в голосе Ниссы было настолько неподдельным, что королева даже испугалась.

– Ты же наверняка чего-нибудь хочешь! – нетерпеливо воскликнула королева. – Иначе ты не затеяла бы этот разговор. Итак, что тебе нужно?

– Кэт, я хочу, чтобы ты прекратила эту опасную игру, – ответила Нисса. – Ты подвергаешь опасности не только себя, но и многих других! Что вынудило тебя на подобное легкомыслие? У тебя есть супруг, который тебя любит и осыпает подарками. Ты королева Англии!

– Этого мало, – тихо сказала Кэтрин Говард. – Ох, Нисса, я даже не предполагала, какой будет моя жизнь! Драгоценности, наряды, слуги, высокое положение королевы – все это, конечно, чудесно. Да я в один миг отказалась бы от всего этого, если бы знала остальное! Теперь я как загнанный в ловушку зверь. Игрушка для старика – как это омерзительно! А я хочу любить и быть любимой, как ты. – Кэт почти рыдала. – Почему любовь забыла меня?!

– Тебя любят, – тихо сказала Нисса. – Кэт, король тебя обожает! Постоянно обнимает и ласкает, даже на людях! Это настолько бросается в глаза, что стало предметом пересудов! Король влюблен в вас, как в первые дни, когда только начал свои ухаживания. Разумеется, все приятности и привилегии, сопутствующие положению королевы, не ослепили тебя настолько, чтобы не видеть, что Генрих Тюдор уже далеко не юноша. Я это видела и жила в страхе, что из нас обеих он выберет меня. Как же ты, Кэт, не понимала тогда?

Над их головами с криками и протяжными стонами носились чайки, то пикируя вниз, то паря высоко в голубом небе.

– Ты не знаешь, что такое быть урожденной Говард! Моя мать умерла, когда мне не было и пяти. Отец был занят исключительно тем, чтобы подыскать очередную богатую вдову и жениться на ней, да занять выгодную должность подальше от своего выводка из пятерых детей. Меня отправили в Хоршем, к тамошним Говардам, где мне предстояло воспитываться вместе с сестрами. Мы росли, точно котята или щенки. С самого начала нам дали понять, что мы, несмотря на очень благородное происхождение, всего лишь бедные родственники! Берите что дают, твердили нам, да не забудьте благодарить, даже если оно вам поперек горла. Образования я не получила. Пряталась в классной комнате, когда у братьев и остальных мальчиков были уроки, чтобы научиться хотя бы читать и писать собственное имя. И по сей день я ничего не сумею написать без кучи ошибок – даже ради спасения своей души, и рука дрожит.

Пока я не приехала ко двору, у меня никогда не было платья, сшитого лично для меня. Все, что я носила, было ношено другими девочками. Вырастая из своих одежек, я передавала их младшим сестрам. Иногда мне доставались настоящие лохмотья, и я боялась их надевать – вдруг порвутся прямо на теле. Но, если я не сохраняла их для Элизабет и Мэри, меня били за небрежность и расточительство.

Детские воспоминания Кэт заставили Ниссу содрогнуться. Она вспомнила собственное счастливое детство – единственная дочка в доме, полном мальчишек. Ее обожали и баловали все – и родители, и бабушки с дедушками, и прочие члены обширного семейства. А отчим исполнял любое желание. В любви воспитывались и братья с сестрами. Ниссу поразило, что могущественные и богатые Говарды могли обходиться со своими детьми так жестоко. Впрочем, чему удивляться? Она уже знала, каким было детство ее собственного мужа. Однако несчастное детство никак не могло быть оправданием супружеской неверности.

– В подобных обстоятельствах, Кэт, я бы решила, что глубокая любовь короля делает меня счастливой, а вовсе не несчастной, – заметила Нисса.

– Он меня не любит, – возразила Кэтрин Говард. – То есть он думает, что любит, но на самом деле ему нужна молодая красивая жена, чтобы козырять перед королем французским Франсуа Первым и императором Священной Римской империи. Так все говорят. Молодая красивая жена, вызывающая зависть придворных, – вот что доставляет ему удовольствие, Нисса! А как любовник он просто отвратителен, уверяю тебя. Неужели мать ничего тебе не рассказывала? В конце концов, она была некоторое время с ним.

Нисса покачала головой.

– Разве возможно, чтобы мать рассказывала такое дочери? Это ведь очень личное, Кэт!

– Что ж, – допустила королева, – быть может, в те далекие дни он не был таким жирным. Тогда Генрих был еще молод. Но теперь он так растолстел, Нисса! Он не может забраться на меня, как положено. Нет! Он должен усадить меня на колени прямо на свое мужское достоинство. Или я встаю на колени на постели, или вот еще – поворачиваюсь к нему задом и обнимаю стол, а он входит в меня сзади. Он меня просто раздавит, если вздумает взгромоздиться сверху! А потом Генрих сопит, хрюкает и обливается потом, пока не достигнет блаженства. Хорошо, что я умею быстро получать свою долю удовольствия, иначе не видать бы мне его как собственных ушей.

Я не желаю этого слышать, думала шокированная Нисса. Тем не менее Кэт, похоже, все еще не понимала, во что ввязалась.

– Ах, Кэт, – терпеливо втолковывала она подруге, – ты замужем за самим Генрихом Тюдором, несмотря на все горести и обиды! Ты его жена, пока смерть не разлучит вас. Выбора нет. Если откроется измена, Кэт, ты лишишься головы! Ведь твоя кузина Анна, невзирая на свой темперамент, была невиновна в тех преступлениях, в которых ее обвиняли. Все это знали, однако никто не осмелился сказать правду. И ей отрубили голову. Ты, Кэт, действительно совершила преступление. И твое падение будет означать падение всех Говардов. К несчастью, мой муж – внук герцога Норфолкского. Если король решит, что ты оскорбила его гордость и сердце, он, как ядовитая змея, перекусает всех Говардов, родственников и свояков!