Восьмая личность - Максин Мей-Фан Чан

«Ты, шлюха, ты врала мне! Я тебя презираю!» — хочется закричать мне. Но я не кричу.

«Как трогательно», — усмехаются Паскуды.

Если бы я взяла ее лживые, вероломные слова — «Это будет в последний раз, обещаю. А потом мы пойдем в полицию, и я навсегда уйду из «Электры» — и провести ими по ногам, они оставили бы рану более глубокую, чем нож. Как я могла быть такой тупой? Такой глупой? Я, как за спасательный плот, цепляюсь за воспоминания о том, какими чистыми были наши с ней отношения, когда мы были младше. Мы знали, что наши тела расцветают, но не знали, какой властью они обладают, насколько сильно половое влечение внутри нас. Будучи подростками, мы от души веселились, следовали моде, сходили с ума по мальчикам из поп-групп и пытались разными способами избавляться от прыщей. Мы тогда не подозревали о нашей наивности. Как же мы были глупы. И тупы.

«Тупица,

Тупица,

Тупица,

Тупица,

Тупица», — насмехаются Паскуды

Тик-так.

Я вздрагиваю от грохота чьей-то металлической гаражной двери. Я ищу свой телефон, чтобы позвонить кому-нибудь, кому угодно — мне нужно услышать чей-то добрый голос, — но я понимаю, что звонить некому.

«Анне, звони Анне», — запаниковав, говорит Онир.

Я поднимаю голову: шум работающего двигателя быстро приближается, ему сопутствуют звуки музыки, разлетающиеся в ночи.

Я прокручиваю список контактов, останавливаюсь на «Анна В.», а потом перемещаюсь к «Дэниел Р.». Я уточняю время — без двух минут восемь вечера — и набираю номер.

Пристыженная тем, что единственный, кому я могу позвонить, — это мой мозгоправ, я опускаю руку и провожу ногтями по внутренней поверхности бедра. Бедро тут же становится нечувствительным.

Звонок переключается на голосовую почту.

Уверенная в том, что Дэниел игнорирует меня, я снова провожу ногтями. Появляется кровь, как от раны, нанесенной диким животным.

Предыдущую, рыжеволосую, сменила брюнетка с круглым лицом и высокой челкой.

Она стоит привалившись к сосновому комоду, у нее на голове «Стетсон» цвета жженого сахара. Юная и легкая, она смотрит на меня с экрана моего ноутбука, и на ее скулы падают алые отблески от тонкой красной шторы на заднем плане. Сильно подкрашенные глаза напоминают дымовые колодцы. Одна ее рука лежит на талии, другая сложена в виде пистолета, из которого она стреляет.

«Прокрутить вниз», — инструктирует меня экран.

Я прокручиваю изображение до ее джинсовых шортиков, поверх которых надета кобура от воображаемого пистолета. Появляется новое сообщение: «Пятница фантазий! Познакомьтесь со всеми нашими прекрасными артистами в ваших любимых нарядах». Я ощущаю напряжение в паху.

Надо мной по ванной ходит Моника. Я надеюсь, что ванна с розовым маслом, которую я приготовил специально для нее, улучшит ей настроение и даст мне время изучить «Электру».

Я пытаюсь представить — безуспешно, — как выглядело бы на экране лицо Моники. «Ковбой Моника». Карие глаза брюнетки заменяются голубыми Моники. Однако ее внешность слишком яркая, чтобы ее можно было заменить, поэтому она остается — в глазах застывает молчаливый вопрос. У нее лучезарная улыбка, широкая, с идеальными зубами.

В кармане брюк настойчиво вибрирует телефон. Я лезу за ним. И рукой чувствую твердость.

Алекса Ву.

Меня охватывает тревога.

— Алло.

— Мистер Говорун?

— Долли?

Я встаю, но мой взгляд все еще прикован к экрану. Девушка-ковбой все еще требует моего внимания.

— Долли, это ты?

Я слышу пронзительные нотки в своем голосе.

«Сохраняй спокойствие», — говорю я себе. Эрекция уже спала.

— Мы застали Эллу с Плохим дядькой. Они занимались Плохими вещами. Грейс тоже была в доме. Алекса очень расстроена. Она собирается поранить себя.

— Долли, послушай меня. Вызови Раннер, — приказываю я, и у меня в ушах звучит голос Мохсина: «Необходимо вмешательство».

Пауза.

— Я боюсь, — шепчет она. — Алекса хочет броситься под машину.

Я собираюсь с мыслями.

— Долли, ты должна быть храброй. Вызови Раннер. Выпусти ее на Свет. Скажи ей, что она должна взять контроль на себя.

— Быть храброй. Вызвать Раннер. Взять контроль.

Девушка-ковбой не двигается. Ее лицо вдруг кажется мне опечатанным и неизменным. Оцифрованный человекообразный манекен с презрением в глазах.

— Долли?

Молчание.

— Долли, ты там? — громче говорю я.

— Да.

— Ты цела?

Молчание.

— Долли. Алекса. Вы целы? ДОЛЛИ?

— Успокойся, док. Мы все целы, черт побери.

На этих словах звонок обрывается. Мое правое ухо слышит ровную тишину.

Испытывая облегчение от вмешательства Раннер, я закрываю глаза. И пытаюсь дышать медленно и размеренно.

Только услышав, как Моника входит в мой кабинет, я соображаю, что сижу опершись локтями на стол и обхватив голову руками, а мои колени плотно сжаты. От щиколоток до бедер поднимается болезненная судорога.

Я поворачиваюсь.

Моника, завернутая в белый махровый халат и пахнущая розой, смотрит на меня, на мой ноутбук — девушка-ковбой все еще там, ее рука так и лежит на тонкой талии. Ее презрение заполняет весь экран.

Моника прищуривается, ее голубые глаза приобретают зеленоватый оттенок.

— Чем ты занимаешься? — спрашивает она.

— Исследованиями, — это лучшее, что я смог придумать.

Она резко выдыхает.

— Я ухожу. Слишком много камней преткновения. Не ходи за мной.

Я не трачу время на то, чтобы загородить дверь или побежать за ней, — в глубине души я знаю, что она уже ушла.

Отчаявшись, я отпускаю ее. Мой внутренний мальчик сдается, и я баюкаю свое тело в заботливых руках. Я испытываю то же облегчение, что и тогда, когда моя мама укачивала меня по ночам, если я не мог заснуть. И когда ее хлопчатобумажная ночная сорочка становилась мокрой от моих кошмаров.

У Эллы распухли глаза. Вылупились, как яйца. Хотя она и стерла тушь, под нижними веками все еще видны угольно-темные следы.

— Спасибо, что согласилась встретиться со мной, — говорит она. — Я не думала, что ты придешь.

Я молчу. Наверное, жду, когда она почувствует хоть что-то из того, что я чувствовала эти два дня, и всеми силами удерживаю себя от того, чтобы сразу не броситься налаживать наши отношения и общаться с ней так, будто ничего не изменилось.