Вид с больничной койки - Николай Плахотный

К еде был непривередлив, но все знали его пристрастие: больше всего Барсик любил голяшку от сырой курочки.

Та дань была сущей безделицей в сравнении с объемом работы, исполняемой котом.

Был он крысолов первой статьи. Домашних грызунов истреблял не только на хозяйском подворье, но и на прилегающей территории, в радиусе 300–400 метров. Победы давались нелегко. Уши котяры были обгрызаны до основания, морда — в старых и свежих рубцах. В то же время вид имел безупречный. Шерсть на спине и холке лоснилась. Глаза горели боевым огнем и неистребимым интересом к жизни, к окружающим. Интересы же были разносторонние, в том числе и аховские. Барсик умел выуживать из слободского пруда живых карасей. Причем рыбачил отнюдь не с голодухи, исключительно из спортивного интереса. Улов, впрочем, съедал немедленно, в прибрежных кустах. Так что если не считать угощения за аудиторство, хозяевам кот ничего не стоил. В соответствии с образом жизни и назывался дворовым котом.

Пора внести ясность: Марина Петровна была не коренная, а пристяжная москвичка, как сама себя аттестовала. Явилась в Белокаменную из Сибири, по оргнабору, в связи со строительством олимпийских объектов. С одной стороны, это было патриотично, перспективно, а с другой — открывалась возможность прилично устроить личную жизнь. Интересантку определили в классное ПТУ, а восемь месяцев спустя в торжественной обстановке вручили вместе с удостоверением совочек с кленовой рукояткой. Вскоре заняла белокурая сибирячка с огромными голубыми зенками место на весьма ответственном стройобъекте; своими руками облицовывала плиткой стены спортивного комплекса на проспекте Мира. Кто знает, что это такое, тому и рассказывать не надо; кто не знает, все равно не поймет.

Работала дивчина, себя не жалея. После полной смены как угорелая неслась не домой, а в институт. Сессии с первого захода сдавала, хвостов не имела. Правда, за шесть лет четыре аборта сделала. Как бы то ни было, желанный диплом инженера получила; а вскоре — и ордер на комнату в коммуналке ГПЗ-1.

2

До чего же скоро времячко скачет. На досуге как-то Марина задумалась о своем житье-бытье: десять годков уже в Москве, всей душой к столице прикипела. И по деловым качествам мало кому уступала: была серьезная и, между прочим, исполнительная. Начальство давно держало ее в резерве, на примете. В один прекрасный день приказом гендиректора табельщицу Шумилову перевели на руководящую должность — сделали заведующей семейного общежития.

В натуре работенка оказалась очень нервной, режим ненормированным. Круглые сутки с людьми и на людях. А у тех запросы, капризы, требования неиссякаемые. Особенно досаждала живность, в частности, коты.

Лимитчики — почти поголовно — вчерашние селяне, оторвавшиеся от почвы родимой, но сохранившие в душе дворовые пристрастия, которые противоречили служебным инструкциям. Категорически возбранялось, например, держать в казенном доме живность. Поселенцы же не могли совладать с родовыми инстинктами: исподтишка обзаводились «друзьями человека», в основном котятами. Миленькие, забавненькие, через год те превращались в котов и кошек и далее вели себя по полной природной программе. Обслуге, персоналу это стоило нервов и еще раз нервов. Потому на весь кошачий род у Марины Петровны выработался отрицательный рефлекс.

В обход санэпиднадзора чадолюбивые родители устраивали в своих закутах клетки, вольеры, поселяя там черепах, пернатых, на эту тварь пока что не было запрета. Даже в холлах, в Красном уголке чирикали, пели, бормотали и говорили человеческими голосами всевозможные птахи. Откуда-то взялся черный дрозд по кличке Ричард. Ежели его угощали изюмом и кешью, он исполнял цирковой номер. Приняв драматическую позу, выдавал начало басни Крылова: «По улице слона водили». После чего закатывался гомерическим хохотом.

Но и с птахами случилась оказия. Станочнице Аннушке родители привезли из Ливен двух петушков. Одного сразу ж на холодец пустили, собрат же зажился: сидел за шкафом, бечевкой за ногу привязанный. Прошла неделя-другая. Узник обвык, адаптировался. И однажды в полночь по всем этажам общаги разнеслось мощнейшее ку-ка-ре-ку. Жильцы и их тайные гости голяком выскочили в коридоры. Думали, воздушная тревога.

Случай потешный, но мнения разделились. Дошло и до ушей руководства. Однако с Аннушкой непросто было совладать: ведь заводская знаменитость. Ей, лучшей станочнице столицы, сам мэр руку пожимал. Аннушке деликатно намекнули: вместо петушка взять на воспитание курочку. Благо, есть свой балкон.

Жиличка пошла на Птичий рынок, за трояк купила суточного цыпленка. Продавец клялся-божился: вырастет курица, причем породы «плимутрок», повышенной яйценоскости.

Поверила. Все в точности исполнилось. К началу лета цыпа превратилась в белоснежную красавицу. Ребята из цеха столярных изделий смастерили для нее домок, с насестом и автопоилкой. Однажды, возвратясь с работы, увидела Аннушка в уголке ослепительной белизны идеальной формы настоящее яичко. Чудо затем повторялось едва ль не каждый день.

Умненькая была курочка. Снеся яичко, не подымала гвалт. Поклюет зернышек, попьет водицы — и на насест. Соседи и не догадывались, что на балконе 49-й квартиры существует птицефермочка. Но как-то молчунья то ли со скуки, то ли обалдев от жарищи, закричала на весь заулок дурным — петушиным! — голосом, что, похоже, самою повергло в смятение. Забившись в угол, несушка несколько дней на свет не выходила, к корму не прикасалась, только воду пила. Через неделю несушку опять как прорвало… Затем стала кричать по нескольку раз на дню и даже ночью. Причем голос грубел, набирал силу; в облике куры выявились петушиные признаки. Сильно раздалась в боках; до размера кулака разросся гребень, стал похож на потерявший формы помидор. В итоге несушка перестала нестись.

Марина Петровна в ту пору временно исполняла обязанности заведующей. И тот факт, что на вверенном участке курица закричала петухом, мог дурно отразиться на репутации должностного лица. К тому же возник слух: по народному поверью, курица петухом кричит не к добру, а то и к великим невзгодам. Судьба певуньи-плимутрочки решилась в одну минуту: отправили на кухню. Отличный студень получился: не хуже, чем из настоящего петуха. Его съели в большой компании, с веселыми тостами, в День воздушно-десантных войск.

Гадостных же последствий избежать не удалось. Рвануло там, где и не ожидали: 18 августа случился финансовый обвал. Плакали народные денежки.

Вскоре Марина Петровна сдала пост в общежитии, возвратилась на производство. Да не абы куда, в ведущий отдел, на инженерскую должность. Наконец получила то, о чем смолоду мечтала. Эх, на пяток бы лет пораньше, глядишь, по-другому судьба сложилась.

3

Много-много было в ее жизни разной суеты, метаний. Да все попусту, невпопад.

Богом данных деток она, дуреха, не сберегла. От Павла же, мужа законного, даже и завязи не было. От стыда не стала у врачей вызнавать причину. Ночами же подумывала: может, пробирочного ребеночка завести. Осторожненько вызнала у мужа его мнение.

Чуть до драки не дошло! После того еще года два собачились. Не выдержали, подали на развод. Семнадцать лет тянули лямку порознь: она ничья и он ничей. И все же внутренний какой-то нерв, тонюсенькая ниточка связывала неприкаянные сердца. По событийным дням и праздникам перезванивались. Встречались в кафе, раз даже в ресторане. На какой-то ее юбилей кавалер явился с метровым букетищем чайных роз. Пришлось чудака домой тащить… Однако ничего особенного меж бывшими супругами в ту ночь не произошло. Впрочем, след свой Павел оставил: привел в порядок всю сантехнику. Рукастый черт! А счастья вот не было. До седых волос мыкался по общагам. Даже бомжевал. Фортуна сдуру улыбнулась: взяли бедолагу в солидную транспортную компанию дальнобойщиком. Колесил по СНГ. Пару раз гонял фуру в Польшу. Обратным рейсом из Лодзи в Череповец подхватил грипп. Еле-еле до Тихвина дотянул. Здесь госпитализировали. Рейс продолжил желторотый напарник.