Вид с больничной койки - Николай Плахотный

Лужайка представляла собой ковровый цветник. Смешались все краски, какие только есть в природе. Марине Петровне почудилось, будто стоит она на краю огнедышащего кратера вулкана. В лицо пахнуло пылом-жаром и приятным духом, снова напомнив детство. Так пахло в их доме с утра по праздникам, когда мама доставала из духовки противень с румяными пирогами.

Подошла к березе вплотную, сплела руки вокруг ствола, лбом прикоснулась к бархатистой коре. Застыла в этой позе, потеряв контроль над временем. Из оцепенения вывел легкий шорох. Никогда не была трусихой, потому теперь лишь насторожилась. Было подозрение: за нею следят, контролируют каждое движение. Что всегда неприятно, даже если о том узнаешь позже.

Пришло дерзкое желание: немедленно выявить соглядатая.

В каком-то колене ее предков наверняка затесались таежные охотники. С малолетства любила Марина наблюдать за происходящим вокруг — на улице, на уроках в школе, на работе, в гостях. Особенно в клубе, на танцах. Интересней было не самой кружиться до упаду, а исподтишка следить за тем, что на площадке творится. Кроме телодвижений, пластики, гримас, мимики, доставляло удовольствие расшифровывать долетавшие до слуха слова, обрывки фраз, интонацию. Из этой мешанины складывался дополняемый воображением спектакль.

Давным-давно все было, привычка же не выветрилась.

Сосредоточившись, стала прощупывать взором каждый сантиметр пространства. В поле зрения оказалась липа-вековуха. В метре от земли в стволе зияло круглое отверстие с мужской кулак. Похоже, чье-то жилье. В подтверждение чуть-чуть качнулась островерхая метелка поблекшего кипрея. Подумалось: «Ветра нет, а стебелек шевелится. С чего бы». Сконцентрировала внимание на кончике растения, как на ружейном прицеле. В прорези вспыхнул зеленый огонек. Первая мысль: рысь! Вторая: дикая кошка. Пружинящим шагом разведчица двинулась к намеченной цели.

Зеленый огонек то исчезал, то возникал. Потом совсем пропал. Было понятно: у дупла есть хозяин. С одной стороны вход маскировал пожухлый папоротник, с другой — возвышался ровнехонький, как штык, стебель золотой чеканки коровяка.

Марина Петровна присела на корточки, осторожно отвела в сторону узорчатый лист. Из черной пустоты донеслось предупредительное шипенье. Такие звуки обычно издают ежи, но они ж не верхолазы. Вспомнила: еще шипят хори. Ну и, конечно, змеи. В их местности водятся особые, шипучие гадюки, коварные и злющие. Встречается изредка рысь, только эта нора для нее маловата. Для кошки в самый раз. Впрочем, откуда в лесу кошки. Хотя существуют ведь бесхозные, одичавшие коты.

Выставив руку вперед, Марина Петровна ласкательно произнесла:

— Кис-кис-кис! Ки-и-иса.

В ответ ни звука, ни шороха.

Протянула вперед обе ладони. Теперь в проеме обозначилась широколобая голова с громадными глазищами. Немного погодя появилась толстенная полусогнутая в кисти лапа, протянутая как бы для знакомства. Тремя пальцами церемонно Марина Петровна пожала шелковисто-бархатное запястье — сразу почувствовала, как освобождается от дурного состояния, которое в последнее время стало невыносимо мучительным.

Кот же был невозмутим и спокоен, как сфинкс. От наплыва чувств хотелось погладить темно-бурый загривок, слегка потормошить важного лесовичка. Но для начала его надо было выманить из логова. Марина Петровна поудобней приземлилась на корточки, сделала манящие жесты. Кот зашевелился. Затем развернулся и задом стал спускаться. Наконец коснулся земли, после чего всем телом с удовольствием оттянулся. В натуре это был великан, настоящий котяра, тигрового окраса, с темными поперечинами на буро-зеленом фоне. Типичный сибиряк.

Почти рядом немного посидели на траве-мураве. Никаких вольностей и послаблений Котофей Иванович (так мысленно окрестила его Марина Петровна) уже не позволял ни себе, ни незваной гостье. Тем более не пожелал идти в поселок. У него возникли какие-то свои планы: деловито, без оглядки углубился в чащу. На том знакомство и кончилось.

Возвратясь с прогулки, Марина Петровна поинтересовалась и у своих, и у соседей: чей это сибиряк оборудовал себе в лесном массиве дачную резиденцию. Оказалось, это ни для кого не новость. Еще в апреле кот Касьян ушел от хозяев. Говорили разное. Верста первая. Якобы невестка тети Макриды застала Касьяна на своем супружеском ложе, где кот, находясь в развратной позе, вылизывал после ночной гулянки свои гениталии. Галя вроде б лишь замахнулась на общего любимца мокрым полотенцем… Вторая верста имела явно преступный оттенок. И тут опять же была замешана все та же Галя. Возвратясь с фабрики, молодая хозяйка оставила на кухне, на полу сумку с продуктами. Сама на минутку отлучилась. Когда вернулась, увидела безобразную сцену. Касьян вытащил наружу всю снизку сарделек (метра полтора длиной) и с одной колбаской успел расправиться. Разъярившись, Галя шуганула животное новым веником.

На самом деле все было и так и не так. Кот действительно оказался на кровати, погнавшись за зеленой мухой. Во время охоты зацепился задней ногой за кружевную накидку и, чтобы отцепиться от нитки, вынужден был на секунду прилечь. Здесь и застала его молодая хозяйка, ударила изо всей силы по спине мокрыми мужними джинсами. Злюка! Едва почки не отбила.

Но и это опять всего лишь половина правды происшествия, вторая имела прямое касательство к сарделькам. Та зеленая муха вылетела из сумки, где находились колбасные изделия. Касьян решил удостовериться: не остались ли внутри опасные для жизни хозяев гадкие насекомые. Потому и вынужден был вытащить на свет всю связку. Ну и решил все же удостовериться в ее съедобных свойствах, рискуя собственной жизнью. Короче, одну продегустировал. За то и был немилосердно избит… Значит, благородный сибиряк пострадал за идею, причем незаслуженно. И обида оскорбленного была велика.

Слушая эту печальную повесть, Марина вспомнила свою кошечку.

6

Уезжала она в тот раз в Сибирь впопыхах. Уже в последний день определила Алиску, отдав в чужие руки. Для того пришлось тащиться аж за Кубинку, на полустанок Чапаевка.

В пути же застал страшенный ливень, да с грозой. Обе страху натерпелись.

Хозяйка, правда, встретила гостей любезно; киске обещала полный покой и комфорт. Плату же за содержание взяла вперед, аж за целый месяц. Алиса, кажется, ничего не поняла — забилась в угол: приводила шерстку в порядок.

Уже с порога Марина Петровна бросила на сиротку прощальный взгляд. Душой была она уже в Лебяжьем… И вот только когда вспомнила об Алисе, мысленно укорив себя за черствость.

С аэропорта, на минутку всего, заскочила домой, оставила вещи, со всех ног понеслась в Чапаевку. В переходе метро купила специальный кошачий контейнер, в комплекте со стеганым матрасиком. При этом корила себя за то, что не успела взять куриных желудков, до которых ее баловница была великая охотница.

Последние метров сто до заветной калитки бежала будто спринтер перед финишем.

Хозяйка дома, на счастье, во дворе копалась.

— Ой, это вы, — сразу признала она Марину Петровну. — А мы вас совсем заждались.