Последний поезд - Василий Гавриленко

— И ты его творец, — проговорил я.

— И ты, Островцев.

Последнее замечание я пропустил мимо ушей.

— Но зачем?

— Что — зачем? Зачем — День Гнева?

Невзоров дружески хлопнул меня по плечу.

— Ты чудак, Андрей. Если б апокалипсис не случился тогда, он неминуемо произошел бы позже, но в более изощренной форме. Люди заигрались, превратились в мусор. Нужен был веник. Ты помнишь Президента?

— Нет.

— А я помню. Это не всполох, я помню — и все. В отличие от тебя, в отличие от всех, мне не пришлось спать…

— Ну, конечно, ведь ты состряпал апокалипсис и, конечно, позаботился об укрытии для себя.

— Умный ты парень, Андрей, — засмеялся Невзоров. — И словечко «состряпал» как нельзя лучше подходит… Так вот, президента избрали на волне всеобщего желания «очистки». Его ждали как мессию, в вожди записали, в Моисеи, а он оказался сумасшедшим… Какая трагическая нелепость! Все его ужимки, блеск глаз, речи во время предвыборной кампании, принимаемые нами за признак гениальности, за огонь, оказались просто-напросто признаками шизофрении. Но это еще полбеды. Беда в том, что президент не был человеком.

Я перестал понимать Невзорова.

— В такие моменты народ исторгает из своего терзаемого тела гения. Этим гением волей судьбы оказался я. Видит Бог, я не желал этого. Мир стоял на пороге порабощения Искусственным Интеллектом… Внешне это никак не проявлялось, но я говорю тебе, как ученый. И единственным способом избегнуть диктата машин — было ввергнуть человечество в доисторический хаос и дикость. Новый мир уже создан, Андрей, и твои старания тщетны.

Усталость одолела меня. Хотелось сесть на пол, прислониться к шкафу и, ни о чем не думая, просидеть так до утра. Или уже утро?

— Ну, что скажешь?

— Ваш крест, или как тебя там, — проговорил я. — Ты создал этот мир, так пользуйся им на здоровье. Я устал, и больше не попытаюсь поставить палку в колесо.

— Отрадно. Но я хотел бы иного. Я хотел бы, чтобы ты присоединился ко мне.

— Этого не будет, ваш крест.

— Почему?

— Я же сказал, что устал.

Невзоров поиграл желваками.

— Жаль, черт подери. Ты мог бы быть мне полезен.

— Отпусти нас, ваш крест. Мы просто уйдем в Джунгли.

Он бросил взгляд на Марину.

— К сожалению, это невозможно. Вы несете угрозу Резервации и будете казнены.

— Мразь, — проговорил я, не испытывая никаких эмоций. — Просто мразь.

И опустился на пол.

9. Две клетки

Откуда-то сверху прилетела ржавая холодная капля и распласталась по щеке. Я словно и не заметил этого. Держась за железные прутья, смотрел перед собой. Там, в зарешеченной каменной нише, освещенной тусклой лампочкой, стояла Марина, так же как и я, ухватившись за шершавые от ржавчины прутья. Некоторое время мы молчали, глядя друг на друга. Наконец, Марина сказала:

— Что нам теперь делать, Андрей?

Я не ответил.

— Они казнят нас.

Ее голос звучал равнодушно, мертво. Он испугал меня.

— Марина, не надо отчаянья. Я спас Лорд-мэра и не верю, что он не пощадит нас.

Лицо моей женщины немного просветлело.

— Дай-то Бог, Андрей. Я хотела сказать тебе, что здесь…

Она дотронулась рукой до живота.

— Я знаю, Марина.

— Да?! Откуда?

— Из сна.

— Так я тебе снилась?

Счастливо засмеялась.

Холодные капли срывались с сырых стен, и от этих же стен отражался женский смех.

По каменной лестнице застучали подошвы ботинок: стрелок принес еду. Он с удивлением посмотрел на Марину: еще бы, — смеяться в застенке, накануне казни… Сумасшедшая?

— Солдат, что на ужин? — спросил я.

— Тварка, конунг.

Марина попросила пить, и стрелок передал ей бутыль с водой. Я же принялся за тварку.

Караульный присел на нижнюю ступень, насвистывая что-то.

— Что слышно про нашу казнь, боец? — спросил я, прожевав мясо.

Стрелок вздрогнул, взглянул на меня.

— Вообще-то мне не положено разговаривать с заключенными, — нехотя ответил он. — В бараке болтают, что послезавтра, как раз перед большим походом на Тверь.

Послезавтра. Есть расхотелось. Я взглянул на Марину. Даже отсюда было заметно, что она изменилась в лице. Послезавтра…

— Ну, вы закончили? Можно забрать посуду?

Я протиснул между прутьями полупустую миску.

Стрелок, гремя жестянками, направился к лестнице. Перед тем, как захлопнуть дверь, щелкнул выключателем. Лампочка погасла.

— Марина?

— Андрей?

— Как ты?

— Все хорошо.

— Я что-нибудь придумаю, Марина, нас не казнят.

— Да…

Тьма. Тишина.

— Андрей?

— Да?

— Расскажи мне, что знаешь о смерти Христо и Букашки?

Бедная моя, мысли о казни не дают ей покоя…

— Я не присутствовал на их казни, но по рассказам, Христо и Букашка держались гордо. Христо пытался докричаться до издевающейся толпы, рассказать о Серебристой Рыбке. Перед тем, как упасть в небытие, он прокричал: «Будущее зависит от тебя». По другой версии, это было: «Будущее не зависит от тебя».

— Значит, он осознал, — голос Марины дрожал, — что мы не в силах ничего изменить… Муравью не дано поднять над собой слона. Андрей! Мы примем свою участь так же достойно, как Христо и Букашка. Я рада умереть с тобой, Андрей, и ни о чем не жалею.

— Заткнись.

Марина умолкла.

— Ты лучше б рассказала, как очутилась на привязи Киркорова.

— Ревнуешь?

— Нет. Просто хотелось бы знать.

— Хорошо, расскажу. Хотя особо — нечего. Среди ночи в мою келью ворвались двое особистов и Киркоров. Киркоров сообщил, что уже год работает на Лорд-мэра и надел мне на шею эту гадость…

— Выродок.

— Да. Затем меня привезли сюда и держали на цепи в каком-то погребе.

Ее голос сорвался. Из темноты до меня донеслись приглушенные рыдания.

— Я отомщу, — до боли сжимая зубы, сказал я. — Клянусь, отомщу. Игрок засиделся во мне, пора выпустить его на свободу.

— Не нужно, Андрей.

— Что не нужно?

— Не нужно мести. Не нужно крови. Если бы Лорд-мэр пощадил нас… Андрей, ты помнишь, как хорошо нам было в Джунглях?