Последние дни Помпеи - Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

бледные, мертвенные образы, предсказывающие будущее. Но это искусство также требует сосудов особой формы для вливания в них священной жидкости, а у нас их не найдется. Поэтому я полагаю, что проще всего можно исполнить твое желание при помощи воздушной магии.

– Надеюсь, – промолвил струсивший Созий, – надеюсь, что в этой операции нет ничего страшного? Я не охотник до привидений.

– Не бойся. Ты ничего не увидишь, а только услышишь по журчанию воды – сбудется ли твое желание, или нет. Во-первых, не забудь, с восходом вечерней звезды, оставить отпертой садовую калитку. Чтобы демон заметил, что его приглашают войти. Поставь плодов и воды возле калитки в знак гостеприимства. Затем, три часа спустя после наступления сумерек, приходи сюда с сосудом самой холодной, чистой воды, и ты узнаешь все. Этому искусству научила меня моя мать-вессалийка. Да смотри, не забудь калитку – она должна быть отперта, когда ты придешь, и за три часа раньше.

– Будь покойна, – отвечал простодушный Созий, – я знаю, что должен испытывать порядочный человек, когда ему перед носом запирают дверь, как это со мной случалось не раз у трактирщика. Знаю я также, что почтенная особа, – какою, конечно, и должен быть демон, – будет довольна всяким признаком вежливого гостеприимства. А пока, душечка, вот твой завтрак.

– А что же, как процесс?

– О, судьи все еще говорят, говорят… Суд затянется до завтра.

– До завтра? Ты наверное знаешь?

– Так я слыхал.

– А Иона?

– Клянусь Бахусом! Видно, она недурно чувствует себя сегодня, потому что была достаточно сильна, чтобы заставить моего господина топать ногами и кусать себе губы нынче утром. Я сам видел, как он выходил из ее комнаты с лицом мрачнее бури.

– Она помещается здесь, поблизости?

– Нет, в верхних покоях. Однако мне некогда болтать здесь с тобою. Прощай!

XII. Оса попадает в паутину

Наступил второй вечер судебного разбирательства. Близился тот час, когда Созий собирался заглянуть в страшные тайны будущего. Вдруг в ту самую калитку, что раб оставил приотворенной, вошел не один из таинственных духов земли и воздуха, а тяжеловесная, далеко не воздушная фигура Каления, жреца Исиды. Он едва обратил внимание на скромные приношения из дешевых плодов и еще более плохого вина, которые набожный Созий счел достаточно хорошими для невидимого незнакомца. «Какая-нибудь дань богу садов, – подумал он. – Клянусь головою моего отца! Ну, если это божество всегда угощают так плохо, то ему только остается сложить с себя свои божеские обязанности. Ах, если б не мы, жрецы, богам пришлось бы скверно. А теперь примемся за Арбака. По-видимому, я ступаю по сыпучему песку, но под ним, может быть, скрывается клад. Жизнь египтянина в моей власти, что-то он мне за нее заплатит?»

Рассуждая сам с собою, он прошел по открытому двору в перистиль, где зажженные лампы местами боролись с царством звездной ночи. Тут он неожиданно столкнулся с Арбаком, выходившим из комнаты, примыкавшей к колоннаде.

– А, Калений, ты меня ищешь? – проговорил египтянин, и в голосе его слышалось легкое смущение.

– Да, мудрый Арбак, надеюсь, визит мой кстати?

– Конечно. Сейчас мой отпущенник Каллий трижды чихнул по правую мою руку. Поэтому я угадал, что меня ждет какая-нибудь приятная неожиданность, и вот! Боги послали мне Каления.

– Не войти ли нам в твою комнату, Арбак?

– Как тебе угодно. Однако ночь так ясна и тепла, а во мне еще осталась некоторая слабость после недавней болезни. Воздух освежит меня, походим по саду, и там мы можем быть одни.

– Согласен от всей души, – отвечал жрец, и оба друга медленно прошли на одну из многих террас, пересекавших сад и окаймленных мраморными вазами и дремлющими цветами.

– Чудная ночь, – молвил Арбак, – такая же голубая и прелестная, как та ночь двадцать лет тому назад, когда я впервые увидел берега Италии. Да, Калений, старимся мы! Ну, что ж, по крайней мере, будем сознавать, что пожили…

– Ты-то можешь этим похвастаться, – отвечал Калений, стараясь найти удобный случай, чтобы сообщить тяготившую его тайну и еще живее ощущавший свой обычный страх перед Арбаком, вследствие дружеского, снисходительного тона египтянина. – Да, тебе есть чем похвастаться. Ты пользуешься несметным богатством, телосложением, которого не проберет никакой недуг, счастливой любовью, неистощимыми наслаждениями и даже… в настоящую минуту можешь упиться торжеством мщения.

– Ты намекаешь на афинянина. Прежде чем взойдет завтра солнце, смертный приговор его будет произнесен. Сенат не смягчится. Но ты ошибаешься: смерть его не даст мне другого удовлетворения, как то, что избавит меня от соперника в расположении Ионы. Право же, я не питаю иного чувства вражды к этому несчастному убийце.

– Убийце! – проговорил Калений медленно и многозначительно и, остановившись, пристально устремил взор свой на Арбака.

Свет звезд слабо озарял гордое лицо прорицателя, но не выдавал ни малейшей в нем перемены. Глаза Каления с досадой опустились. Он быстро продолжал:

– Убийца!.. Пожалуй, можно обвинять его в этом преступлении, но из всех людей ты лучше всего знаешь, что он невиновен.

– Объяснись, – сказал Арбак холодно, он приготовился дать отпор этим намекам, которых втайне опасался.

– Арбак, – начал Калений, понизив голос до шепота, – я был в священной роще, спрятанный в густой листве, окружавшей храм. Я все слышал и наблюдал. Я видел, как твой кинжал пронзил сердце Апекидеса… Я нисколько не осуждаю этого поступка, – уничтожен враг, отступник…

– Ты все видел! – проговорил Арбак сухо. – Так я и думал. Ты был один?

– Один! – отвечал Калений, удивляясь спокойствию египтянина.

– Зачем же ты прятался за храмом в такой час?

– Потому что я узнал об обращении Апекидеса в христианскую веру. Узнал, что в этом месте он должен встретиться с свирепым Олинтием и что они должны вместе обсуждать план для разоблачения народу священных тайн нашей богини, вот я и пришел туда, чтобы подслушать их замыслы и разрушить их.

– Говорил ли ты кому-нибудь о том, что видел?

– Нет, господин мой, тайна скрыта в душе твоего слуги.

– Как! Даже твой родственник Бурбо ничего не угадывает? Полно, говори всю правду!

– Клянусь богами…

– Тише! Мы знаем друг друга, – что для нас боги?

– В таком случае, клянусь страхом твоего мщения…

– Отчего ты до сих пор скрывал от меня эту тайну? Отчего ты ждал кануна того дня, когда будет произнесен приговор над Главком, – прежде чем сказал мне, что Арбак – убийца? И наконец, почему же, промедлив так долго, ты объявляешь мне об этом теперь?

– Потому что… потому что… – лепетал Калений, краснея от смущения.

– Потому, – прервал его Арбак с кроткой улыбкой, похлопывая жреца по плечу ласковым, фамильярным жестом, – потому,