Гомо Сапиенс. Человек разумный - Юрий Чирков

Да, наша эпоха требует мужества и других сверхкачеств уже не только от героев, но и от рядовых граждан-тружеников. Так, автоматы, безусловно облегчающие труд работника, незаметно превращают его в безынициативного, бездумного «нажимателя кнопок».

Конечно, конфликт между плодами НТР и истинными нуждами человека наиболее резок и болезнен в странах капитала. Там рабочий, за плечами которого незримо маячат предельно исполнительные, беспрекословные роботы, должен отдавать хозяину последние силы, уподобляться машине, фактически становясь ее рабом. Именно с Запада доносится анафема технике, НТР, достижениям науки. Оттуда слышатся предостережения, что искусственный мир вещей (вспомним перуанский миф!) растопчет человека. Вот одно из таких высказываний (русский философ-эмигрант Николай Бердяев (1874–1948), 30-е годы XX века):

«Самая главная опасность состоит в том, что техника угрожает самому человеку. Сердце человека содрогается от холода металла. Человек создал организованное общество и широко использует технику для окончательного господства над природой. Но, по чудовищному сцеплению обстоятельств, человек становится снова рабом (прежде он был рабом природы! – Ю.Ч.), рабом того что сам сделал, рабом общества машин, в котором сам незаметно вырождается… Меня тревожат страшные видения: наступит время, когда машины станут настолько совершенными, что они будут действовать без какой-либо помощи человека, машины овладеют всей вселенной, автомобили и самолеты победят скорость, радио населит воздух музыкой умерших голосов; последние люди, став бесполезными, неспособными дышать и жить в этой технической среде, исчезнут, оставив после себя новую вселенную, созданную их разумом и их руками…».

Январь 1924 года. В третьем номере журнала «Красная нива» напечатано стихотворение Владимира Маяковского «Протестую!». Оно было очень необычным и начиналось так:

Поразительные строки! В те годы поэт энергично громил Керзона, Вудро Вильсона и разных прочих «буржуев», боролся на страницах «Комсомолки» с бюрократами, хулиганами и пьяницами, защищал от доносов и наветов рабкоров, берег от кулацких пуль бесстрашных селькоров.

Приветствовал «метрошку» (в Москве тогда только что началось строительство «метрополитании»), агитировал за самолеты для мужика. В общем, он всячески «выволакивал будущее».

И вот среди нэпмановских будней тех дней неожиданно возникают строки, которые как бы прямо адресованы нам, далеким потомкам, людям начала XXI века.

Завидуя «блиндированному автомобилю», Маяковский сокрушался по поводу людской слабости:

Задолго до диспутов о возможности создания интеллектуальных роботов поэт впрямую сравнивает возможности людей с возможностями машин, словно чуя важность таких сравнений для будущей жизни человечества. Но Маяковский не был бы великим поэтом, если бы ограничился лишь сравнением. Нет, он зовет к переменам, указывает цель:

Поэт видит совсем нового человека. Поэтическим взором он проникает за завесу времен. Рисует образ землянина, способного посоревноваться с любой машиной, не уступив ей ни в чем: