Андрей Боголюбский - Алексей Карпов

Согласно «Знаменской легенде», в третью ночь осады[148] архиепископу Иоанну (то есть пока ещё Илье), молящемуся перед святым образом Господа о спасении града, был голос, велевший ему идти в церковь Святого Спаса на Ильине улице, взять там икону Пресвятой Богородицы и вынести её на острог «против супостат». Наутро, созвав священников, владыка послал за иконой — идти надо было через весь город, на Торговую сторону, отделённую от Софийской стороны Волховом. Однако посланному в Спасскую церковь протодиакону икона в руки не далась. Тогда сам архиепископ со «святым собором», то есть со всеми священниками города, пришёл в названную церковь и, преклонившись пред иконой, начал творить молитву, обращаясь к Пречистой:

— …Ты бо еси упование наше и надежа наша и заступница граду нашему, стена и престанище и покров всим крестьяном, на Тебе бо надеемся и мы грешнии. Молися, Госпоже, Сыну своему и Богу нашему за град наш! Не предажь нас врагом нашим грех ради наших! Услыши, Госпоже, плачь людей сих и приими молитву раб Своих! Избави ны, Госпоже, град наш от всякого зла и от супостат наших!

Начали петь канон Богородице, и когда дошли до кондака, гласа 6-го: «Заступнице крестьяном непостыдныя…», икона двинулась сама собою. Владыка принял её в свои руки и передал двум диаконам, дабы те понесли её к месту осады. Сам же владыка со священным собором, а за ними и весь народ двинулись вслед за иконой. Икону вынесли на острог, «идеже ныне есть манастырь Святыя Богородица на Десятине», уточняет автор «Слова…», книжник XIV века. В шестом часу вечера суздальцы пошли на приступ, «испустиша стрелы, яко и дождь умножен». Тогда-то и случилось главное чудо этой войны: икона «Божиим промыслом» (или, скорее, от удара попавшей в неё вражеской стрелы)[149] повернулась и обратилась лицом к городу. Архиепископ увидел слёзы, текущие из глаз Богородицы, и собрал эти слёзы в свою фелонь, то есть ризу. «О великое страшное чудо! — не может сдержать своих чувств автор-новгородец. — Како се можаше быти от суха древа?! Не суть бо се слёзы, но являет знамение милости Своея. Сим бо образом молится Святая Богородица к Сыну Своему и Богу нашему за град наш не дати в поругание врагом нашим…» И так «умилосердися Господь нашь на град нашь молитвами Святыя Богородица, попусти гнев Свой на вся полкы рускыя (опять читай: суздальские. — А. К.)», так что «покры их тма», «якоже при Моисее» (имеется в виду тьма, покрывшая египтян во главе с фараоном, когда Бог провёл евреев через Красное море). Обезумевшие суздальцы пришли в трепет и ужас, «и ослепоша вси, и начаша ся бита межи собою». Видя их безумие и то, что они сами истребляют друг друга, новгородцы выступили из-за острога, «и изидоша на поле: овыи избиша, а прочая изимаша руками». Таков был конец суздальского войска. В ознаменование этой славной победы новгородский архиепископ Иоанн будто бы тогда же установил празднование «честному Знамению Святыя Богородица», которое празднуется Русской церковью 27 ноября. Впрочем, как отмечают исследователи, празднование это, вероятно, установилось гораздо позже: в месяцесловах оно встречается не ранее первой половины XIV века.[150] А в 1354 году на Ильинской улице была выстроена каменная церковь во имя иконы Святой Богородицы Знамения, ставшая с того времени одной из главных церквей Новгорода. (Ныне существующий собор возведён в конце XVII столетия.) Тогда же в новопостроенную церковь была перенесена и сама икона Божией Матери Знамения.

Почему праздник в память чудесной победы над суздальским войском был установлен не 25 февраля, когда состоялась битва, а совсем в другой день, отделённый от первого девятью месяцами? На этот вопрос у историков нет удовлетворительного ответа, хотя попытки найти его предпринимались неоднократно[151]. Равно как нет ответа и на другой, более существенный вопрос: в какой степени рассказ этот вообще отражает реалии самой войны? Мы уже заметили, что в ранних летописях ни о чём подобном не говорилось. Наверное, можно было бы предположить, что слова новгородского книжника о «помощи» Пресвятой Богородицы подразумевают нечто похожее. Но гораздо ближе к рассказу «Слова о Знамении…» оказывается краткое упоминание суздальского летописца о плачущих в Новгороде иконах. Такие события — появление капель («слёз») на иконной доске — случаются время от времени, привлекая к себе всеобщее внимание, и впоследствии нередко воспринимаются как предзнаменование чего-то грозного, грядущего. Правда, по летописи, иконы — и не одна, а целых три — плакали не в самый год похода, а за несколько лет до него. Но уже в представлениях современников это событие оказалось связано с Суздальской войной. Так, может быть, Знаменская икона и была одной из трёх плачущих икон? И именно воспоминание о случившемся знамении, поставленное в связь с великой победой, и дало толчок дальнейшему развитию легенды? Тогда и дата 27 ноября могла быть объяснена из предшествующей истории самой иконы. Отметим ещё один труднообъяснимый факт: главной святыней Новгорода, палладиумом победы стала икона, находившаяся в рядовой, ничем не примечательной церкви на Торговой стороне города, вдалеке и от места сражения, и от главных новгородских храмов того времени. И это тоже может быть объяснено лишь какими-то исключительными, сверхъестественными обстоятельствами в истории новгородской иконы. Так, может быть, слезоточение от «сухого древа» — задолго до начала Суздальской войны — и стало причиной её особого прославления в Новгороде и обращения к ней во время осады?