Странствие Кукши за тридевять морей - Юрий Вронский

Однако главное развлечение впереди: скоро неутомимый Мороз наведет ледовые мосты на Днепре и на всех реках и речках – тогда начнется катание на коньках. Тут и взрослые не отстанут от ребятишек. Коньки обыкновенно каждый мастерит себе сам – хитро ли вырезать их из кости! Но тот, у кого есть лишние куны, может купить и на Торгу.

Когда станет Днепр, хорошо бы подольше постояли морозные солнечные дни! Ведь если начнутся снегопады – конец удовольствию, по снегу на коньках не поездишь. Разве что сразу подымятся сильные ветры да сметут снег в сторону, к берегам.

Не одни только любители катания на коньках ждут, когда станет надежный лед. Князь Оскольд собирается в полюдье, в северные земли, ему ледяные мосты нужны не меньше. Только ему, в отличие от любителей коньков, надо, чтобы лед поскорее накрыло снегом, потому что коням опасно ходить по голому льду. А пока что Оскольдовы люди готовятся в дорогу: и кони, и упряжь, и сани, и одежда, и оружие – все к отъезду должно быть в безупречном состоянии. У князя Оскольда с этим строго.

Из полюдья князь Оскольд воротится не скоро, так что большую часть дружины, в том числе и неразлучных Кукшу с Шульгой, он оставляет в помощь князю Диру – стеречь от ворогов Киев и княжескую власть. Как удобно править землей вдвоем, а не в одиночку! Конечно, когда правители достаточно разумны, чтобы не ссориться из-за власти. Вот как они с Диром. Отправляешься в полюдье – не надо голову ломать, кто из приближенных надежен, на кого можно Киев оставить. Древние князья Кий, Щек и Хорив, предки княжны Вады, правили и вовсе втроем. Головы у них, верно, не только для шлемов годились.

Старшие Оскольдовы дружинники ходят с пешнями[170] на Днепр: долбят лед, проверяют его толщину. Наконец лед готов. По Днепру уже вовсю катаются на коньках. К радости любителей коньков и к огорчению князя Оскольда стоят ясные дни, на Днепровском льду холодно сверкает солнце.

Но однажды небо затягивается мглой, мороз слабеет и начинает валить крупный мохнатый снег, такой густой, что не разглядеть поселения на соседней горе. И настает утро, когда на Днепре уже не видно катающихся на коньках, зато с берега спускается на белую заснеженную реку темная вереница верховых и санный поезд. Их путь лежит на север. С Киевой горы их провожают взглядом несколько мужей в дорогой сряде[171]. Один из них Свербей. Он говорит:

– Уехал наконец. Теперь надо убрать Грека, а с Диром и с остальными мы шутя справимся.

Другой муж хохотнул:

– Вот потеха будет весной, когда Оскольд воротится и привезет нам сполна северную дань!

Наступает день зимнего поминания предков. В этот день их необходимо почтить не только добрым пиром, но и кулачным боем на Днепре. На лед выходят жители Киевой горы и Печерьска, особые люди подсчитывают, чтобы с обеих сторон было равное количество бойцов.

Бойцы сосчитаны, можно бы и начинать. Чтобы подзадорить бойцов, бубенщики бьют в бубны, рожечники дуют в рожки, гудошники изо всех сил водят по струнам смычками. Однако бойцы стоят двумя стенками и не спешат ринуться друг на друга. За чем же дело стало? А дело за малым.

По старому обычаю обе дружины пускают вперед себя мальчишек. Мальчишки сближаются и, не жалея глоток, дразнят и обзывают друг друга, пока кто-нибудь из них, разозлившись, не бросается с кулаками на обидчика. Тот, конечно, спуску не дает, остальные спешат друзьям на подмогу, и пошло-поехало! И тогда по рядам взрослых бойцов проносится клич:

– Наших бьют!

Обе стенки устремляются навстречу одна другой. Тут уж мальчишки бросаются врассыпную, как вспугнутые воробьи. Так положено, иначе затопчут. Стенки быстро разваливаются и превращаются в беспорядочную дерущуюся толпу, проще сказать – в свалку.

На берегу собирается множество зрителей, каждый норовит влезть на обрыв повыше, чтобы передние не заслоняли зрелища. Зрители стараются разглядеть среди дерущихся своих, громко подбадривают их. Женщины и девушки вскрикивают в сладостном ужасе.

Ваду, однако, мучает нешуточная тревога – упрямый Кукша еще не оправился после охоты на тура, но не внял уговорам и участвует в кулачном бою.

Здесь же, на особой скамейке, сидят и Оскольдовы княгини. Только их, как видно, не слишком тешит зрелище – Красава печальна и больше глядит под ноги, на снег, чем на дерущихся, а Потвора пышет злобой. И немудрено – Оскольд уже уехал, а Красава отказывается участвовать в задуманном… Ей, видите ли, жалко девчонку!

Бойцы бьются ожесточенно, до крови, крякают, хрипят, но если боец падает, его уже никто не трогает, так издревле повелось: лежачего не бьют. Бывает, конечно, что упавший так и не встает. Что ж, на то и бой.

Силой Кукша как будто не обижен, но после того, как он побывал под туром, прежняя выносливость еще не вернулась к нему. Шульга, как и во время осенних звериных ловов, постоянно держится возле друга. Уже вскоре после начала боя он отмечает, что Кукша дышит слишком шумно. Это первый признак усталости. Да, конечно, Кукша еще слаб… Вада пыталась ему это внушить, и Шульга отговаривал его участвовать в кулачном бою, но Кукша самолюбив и упрям.

У самого Шульги крепкий противник, высокий плечистый парень постарше его. Однако парень в замешательстве, ему, скорее всего, не приходилось биться с левшой, он не знает, как лучше защищаться и как нападать, чтобы самому не угодить под удар, по привычке он использует левую руку для защиты, к тому же от растерянности забывает наклонять голову, чтобы поберечь подбородок.

Шульга усмехается, глядя на своего противника. Это полянин с красивым простодушным лицом, в подражание русам он бреет бороду и отращивает висячие усы, возможно, он сильнее Шульги, однако Шульге нетрудно в любое мгновенье свалить его. Стоит только будто по неосторожности подставить лицо, а во время удара пригнуться и из этого положения кулаком и всем телом двинуть полянину снизу в подбородок. Но Шульга щадит противника, он не чувствует к нему никакой неприязни, кулачный бой – это игрище, и он не желает превращать его в побоище.

Однако вскоре благодушие покидает Шульгу – он видит, как, обходя дерущихся, к Кукше – именно к нему! – пробирается человек в собольей шапке, это сильный муж и бывалый боец, родом, кажется, рус, Шульга помнит его по прошлым ристаниям. Он уверен, что муж этот из числа Свербеевых приспешников.

Шульге не надо долго размышлять, чтобы понять происходящее: киянин только что свалил противника, оказавшегося перед ним в начале боя, и теперь направляется по Кукшину душу. На псовых охотах Шульга все ждал стрелы невесть откуда. Вот она, эта стрела!

Мешкать нельзя, Шульге тоже необходимо поскорее освободиться от своего простодушного полянина и взять руса на себя, пока он не добрался до измученного Кукши. Шульга проделывает с полянином все, что несколько мгновении назад проделывал мысленно, и полянин распластывается на льду. Даже если ему удастся подняться без посторонней помощи, сегодня он уже не боец…