Владыка мира - Алекс Ратерфорд

Горестно помолчав, Акбар устало сказал:

– Оставь меня. Ты приводишь своего отца в отчаяние. Я надеялся, что наше воссоединение будет более счастливым, но теперь вижу, что ты не поборол свои пороки. Тебе все еще нужно учиться обуздывать себя. Даже твой сын Хуррам, хоть он еще и ребенок, лучше тебя знает, что хорошо, а что плохо…

Когда Салим быстрым шагом вышел из покоев отца, его душили слезы гнева и досады. Акбар никогда не пытался понять его, и, по-видимому, этого уже никогда не будет. Отец, однако, знал, что сказать. Намекнул ли он, упомянув Хуррама, что собственный сын Салима более подходит для того, чтобы стать правителем? Разумеется, нет… ведь при всех хороших предзнаменованиях, сопровождавших его рождение, Хуррам был просто не по годам смышленым ребенком…

Принц открыл крашеную деревянную коробку, вынул стеклянную банку и трясущимися руками поднес ее к свету. Прекрасно. Опиума достаточно; хватит, чтобы забыться до утра. Щелкнув серебряной крышкой, Салим вытряхнул два шарика опиума в кубок и долил немного розовой воды. Он с улыбкой наблюдал, как шарики растворились, оставив мутный серый осадок; осталось лишь несколько целых гранул.

Принц помешал воду указательным пальцем, затем поднес кубок к губам. Несколько минут спустя, чувствуя, что опиум начинает оказывать свое волшебное действие, он сделал еще несколько глотков крепкого красного вина, которое пил весь день. Так еще лучше. Салим откинулся на шелковый матрас за балюстрадой, ограждающей балкон в его покоях. Звуки копыт лошадей и людских голосов, доносившихся из внутреннего двора, казалось, удалились и затихли. Он закрыл глаза и поддался восхитительному расслаблению, чего в последние недели ему так сильно не хватало. Опиум утолял боль от всегдашней холодной уклончивости его отца каждый раз, когда он спрашивал о назначении, и от вечной неловкости, которую он видел в своих сыновьях каждый раз, когда пытался с ними поговорить о чем-нибудь, кроме каких-нибудь пустяков. Они изменились в своем отношении к нему за время его отсутствия. Хоть они и были неизменно вежливы, Салим уже не ощущал в них ни теплоты, ни близости.

Ни Хирабай, ни Хамида не могли помочь ему никаким советом. Его мать выказывала лишь презрение к Акбару и вообще к моголам. Хамида же, мягко и с любовью уговаривая его, могла лишь утешить добрым словом и посоветовать ждать. Она напомнила ему, какую боль причинила Акбару его связь с Анаркали и насколько невыносима была для падишаха мысль, что люди станут вовсю судачить об этом, что разрушит образ всесильного правителя в их глазах. Ей и так стоило больших усилий уговорить Акбара согласиться вернуть сына из изгнания, и больше она пока ничего сделать не могла.

Опиум и вино расслабили ум и тело Салима. Они притупили боль от воспоминаний, успокоили раны от разочарований и перенесли его туда, где ничто, казалось, не имело особенного значения. Он чувствовал, что по его обнаженной груди ползет мелкий жучок, но у него не было сил его стряхнуть. Черт с тобой, живи, букашка, подумал Салим. Он тихо рассмеялся и лег поудобнее. Мягкий, теплый шелк матраса на ощупь был очень приятен – как кожа женщины.

Возможно, позже можно пойти в гарем и заняться любовью с Ман-бай или Джод-бай, хотя на это сейчас сил тоже не хватало; к тому же вряд ли они были искренне рады встрече с ним. Всерьез задумавшись, он понял, что уже давно не видел ни жен, ни сыновей. Ну и что из того, когда так приятно просто лежать здесь? На миг у него перед глазами возник потрясающий облик Мехруниссы. Но Сулейман-бек был, скорее всего, прав. Просто очередная женщина…

Однако, хорошо бы иметь какую-нибудь компанию, чтобы было с кем погрузиться в эти темные, восхитительные, обволакивающие сумерки… Сулейман-бек упрямо отказывался, сколько бы Салим ни просил его присоединиться. Даже в самом начале, когда в ход шли лишь один-два шарика, его молочный брат не соблазнился. На самом деле, ему это все сильно не нравилось… Может быть, стоит пригласить единокровных братьев, Даниала и Мурада? Мурада, который, будучи наместником, приказал выпороть посла важного вассала за проявление непочтительности… Брат, вероятно, все сделал правильно, размышлял Салим, несмотря на слухи о том, что он был пьян, когда отдавал приказ о телесном наказании… Просто дело в том, что их отец никогда в жизни не будет доволен своими сыновьями. Даже стань совершенными во всех отношениях, они никогда не будут в состоянии соответствовать его ожиданиям, его меркам и его подпитываемой годами неизменного успеха уверенности в том, что есть только одно верное мнение – его. И естественно, вместо того, чтобы послать его, Салима, или Даниала, дабы заменить Мурада в должности наместника, Акбар назначил на это место племянника подхалима Абуль Фазла…

Еще один жук – немного больше предыдущего – пополз по руке Салима. На сей раз принц не поленился прихлопнуть его, ощутив под рукой жидкую слизь. Жаль, что это не Абуль Фазл, подумал он. Сколько жира можно выдавить из его тучного тела?.. Потом он закрыл глаза и позволил мыслям уплыть в блаженную даль…

Резко очнувшись, Салим увидел у себя над головой тьму, усеянную точками звезд, которые словно проросли свозь небеса. В голове у него шумело, во рту пересохло, язык прилип к небу. Оперевшись рукой на каменную балюстраду, Салим медленно поднялся. Ноги его, как и все тело, дрожали. Замерзнуть он не мог. Был май, как раз перед муссонными ливнями, – самое жаркое время года. Так уже бывало и раньше, и принц знал, как это исправить. Он явно принял недостаточно опиума. Опустившись на колени, Салим сполз обратно на темный балкон, освещенный единственной масляной лампой, и стал нащупывать деревянную коробку. Где она? Его охватила паника. Что делать, если она не найдется? Надо немедленно достать еще немного опиума.

Тогда он вспомнил, что у него есть слуги… да что там, целая куча слуг! Стоит только крикнуть, и они сбегутся сюда ему на помощь из коридора возле его покоев, где он приказал им оставаться… Но все в порядке – вот она, эта коробка. Открыв ее, Салим нащупал банку, вытряхнул оставшиеся шарики в рот и попытался проглотить их, но они застряли в пересохшем горле – он забыл их растворить. Чувствуя, что задыхается, принц попытался выплюнуть шарики, но те засели прочно. Отчаянно стараясь вдохнуть, он стал снова ползать в темноте, пытаясь найти кувшин с розовой водой, или с вином, или даже какую-нибудь медную чашу, в которой стояли маргаритки, – все, чем можно было запить…

Уже почти теряя сознание, почувствовал холодный металл кувшина. В спешке, стараясь схватить его, уронил его. Согнувшись, он жадно выпил воду прямо с пола и наконец сумел протолкнуть шарики в пищевод. Послышалось резкое отрывистое сипение, и он не сразу понял, что это звук его собственного дыхания. Салим медленно отполз назад к матрасу, снова лег, обхватил себя руками и сунул ладони под мышки, пытаясь хоть как-нибудь согреться. Но все было бесполезно, он не мог унять дрожь. Тогда принц понял, от чего она – ему было не холодно, а страшно. Темнота наполнилась причудливыми и устрашающими образами. Он видел, как они кружились вокруг него, пытаясь приблизиться, одурманить своим зловонным дыханием и утащить его далеко в свои сырые земляные могилы. Нужно спасаться, пока еще не слишком поздно! Ему с трудом удалось подняться на колени, но вдруг вокруг все почернело…