Эхо прошлого - Диана Гэблдон

но не стал задавать вопросов. Будет еще уйма времени, если он согласится выполнить поручение Ричардсона.

На обратном пути они обменивались банальностями, а потом Ричардсон вежливо отклонил приглашение мисс Бьюлы отужинать с ними и ушел, еще раз пообещав поговорить с капитаном Пикерингом.

«Стоит ли давать согласие?» — раздумывал Уильям под доносящийся снизу свистящий храп Абеля Калпера. Луна была полной, и, хотя на чердаке не было окон, Уильям чувствовал ее притяжение — он всегда плохо спал в полнолуние.

Должен ли он торчать в Нью-Йорке, надеясь, что его положение улучшится или что он наконец увидит хоть какие-то военные действия? Или разом со всем покончить и принять предложение Ричардсона?

Отец наверняка бы посоветовал первый вариант: чтобы продвинуться по службе и покрыть себя славой, офицеру лучше отличиться в бою, нежели ступать на скользкую и несколько дискредитирующую тропу шпионажа. И все же… Уильяма раздражали ограничения и рутина армейской жизни, особенно после долгих недель свободы. И он знал, что был тогда полезен.

Но чего может добиться один лейтенант, погребенный под внушительным весом вышестоящих чинов? Ну, дадут ему командовать собственными подразделениями, но все равно придется выполнять приказы, а не действовать по своему усмотрению… Уильям ухмыльнулся стропилам, смутно маячившим в футе от лица, представив, что сказал бы дядя Хэл о собственном усмотрении младших офицеров.

Только вот дядя Хэл был не просто обычным профессиональным военным. Он всегда радел о благополучии и чести своего полка, о людях, которыми командовал. А Уильям рассматривал военную карьеру только как занятие на ближайшее будущее. Американская кампания скоро закончится, и что дальше?

Он богат — или станет богатым, когда достигнет совершеннолетия, а оно уже близко, — хотя порой ожидание напоминало одну из любимых отцом картин, где перспектива исчезала, открывая взгляду невероятную бесконечность. Но когда у него все-таки появятся деньги, подумал Уильям, он сможет купить офицерскую должность, где захочет — возможно, чин капитана в уланском полку… И будет уже неважно, отличился он в Нью-Йорке или нет.

Отец — Уильям словно услышал его наяву и потому зарылся под подушку, чтобы заглушить голос, — сказал бы, что зачастую репутация зависит от самых незначительных поступков, каждодневных решений, принятых с честью и ответственностью, а вовсе не от героических сражений, исполненных драматизма. Уильяма не интересовала ежедневная ответственность.

Под подушкой оказалось слишком жарко, и Уильям сбросил ее на пол, сердито ворча.

— Нет, — сказал он лорду Джону вслух. — Я поеду в Канаду!

И с размаху вновь улегся на скомканную и влажную от пота постель, закрыв глаза и уши от дальнейших мудрых советов.

* * *

Через неделю ночи стали такими прохладными, что Уильям радовался теплу очага мисс Бьюлы и ее рагу из устриц — и, слава богу, достаточно холодными, чтобы чертовы комары исчезли. Дни по-прежнему стояли теплые, и Уильям почти обрадовался, получив приказ прочесать вместе со своими людьми берег, чтобы найти тайник контрабандистов, о котором пронюхал капитан Хэнкс.

— Тайник с чем? — спросил Перкинс, рот которого был, как всегда, полуоткрыт.

— С лобстерами, — легкомысленно ответил Уильям, но смягчился от растерянного вида Перкинса. — Не знаю, но, думаю, вы поймете, когда найдете. Только не пейте это, отправьте кого-нибудь за мной.

Суденышки контрабандистов доставляли на Лонг-Айленд почти все, но в этот раз шансы отыскать тайник с постельным бельем или ящиками голландских тарелок были невелики. Может, бренди или эль, но почти наверняка что-то из выпивки — контрабанда спиртного была самой выгодной. Уильям разбил людей по двое и отправил выполнять задание, а сам наблюдал, пока они не отошли на приличное расстояние. Тогда он глубоко вздохнул и прислонился к дереву.

Эти деревья, низкорослые кривые сосны, росли возле берега, и морской ветер игриво шевелил их иглы и успокаивающе шелестел в ушах. Уильям снова вздохнул, теперь от удовольствия, вспоминая, как сильно он любит одиночество, на которое не мог рассчитывать уже целый месяц. А вот если согласиться на предложение Ричардсона… Нет, конечно, там будет Рэндолл-Айзекс, но все равно… Несколько недель в пути, свобода от оков армейского долга и рутины. Тишина, в которой можно спокойно подумать. И никакого Перкинса!

Он лениво размышлял, удастся ли ему проникнуть в казарму для младших офицеров и избить Неда до полусмерти, прежде чем скрыться в глуши, подобно краснокожему индейцу. Понадобится ли маскировка? Он решил, что нет, если дождаться наступления темноты. Конечно, Нед сразу его заподозрит, но не сможет ничего доказать, если не увидит лицо Уильяма. А не подло ли нападать на Неда, когда тот спит? Впрочем, это поправимо, Уильям вылил бы на него содержимое ночного горшка, чтобы разбудить, а только потом приступил бы к делу.

В паре дюймов от головы Уильяма пролетела крачка и отвлекла от приятных размышлений. Его невольное движение, в свою очередь, испугало птицу, которая, выяснив, что он не годится в пищу, возмущенно закричала и взмыла над водой. Уильям швырнул в птицу сосновой шишкой, промазал, но не расстроился. Он решил, что сегодня же вечером пошлет капитану Ричардсону записку с согласием. От этой мысли сердце забилось сильнее, и Уильяма охватило радостное предчувствие, такое же парящее, как полет чайки.

Он вытер песок с пальцев о штаны и замер, заметив на воде какое-то движение: неподалеку от берега туда-сюда сновал шлюп. Всмотревшись, Уильям расслабился: всего лишь этот негодяй Роджерс.

«Интересно, а тебе что здесь понадобилось?» — пробормотал Уильям. Он вышел на песчаную кромку берега и, уперев руки в бока, встал в зарослях тростника так, чтобы было видно красный мундир, — на случай, если Роджерс не заметил солдат, которые рассыпались по всему берегу: красноватые точки ползали по песчаным дюнам, словно клопы. Если Роджерсу известно о тайнике контрабандистов, то пусть знает, что все права на него принадлежат его, Уильяма, людям.

Роберт Роджерс был темной личностью. Несколько месяцев назад он пробрался в Нью-Йорк и как-то ухитрился получить от генерала Хау чин майора, а от его брата, адмирала, — шлюп. Поговаривали, что Роджерс охотился на индейцев, да он и сам любил наряжаться как индеец. Впрочем, действовал он вполне успешно и завербовал достаточно людей, чтобы сформировать десяток отрядов рейнджеров, одетых в аккуратную форму. Однако Роджерс по-прежнему рыскал на шлюпе вдоль побережья в небольшой компании дружков такого же непотребного вида, как и он сам: видимо, искал рекрутов, шпионов, контрабандистов и, как думал Уильям, все, чем можно поживиться.

Шлюп подошел поближе, и Уильям увидел на палубе Роджерса: разменявшего пятый десяток смуглого человека с порочным лицом, покрытого шрамами и изрядно потрепанного жизнью. Он увидел Уильяма и приветливо помахал. В ответ Уильям вежливо поднял руку: если его люди что-нибудь