Одиночество в сети. Возвращение к началу - Януш Вишневский

Надин,

Любимая,

а я-то думал, что ты там камни грызешь, а ты грызешь гранит мировой генетики. И это в Баварии. Не хватает слов, чтоб выразить удивление. Ведь у немцев буквально аллергия относительно всего, что связано с евгеникой, причем Бавария первая в Германии запретила наборы Зайнера. И в школе, и дома. Они очень боятся любого «облагораживания расы». Но лекцию запретить не смогла. Потому что там свобода слова воспринимается буквально…

Я бы очень хотел послушать Зайнера. Но впрыскивать себе что-нибудь для роста мышц – увольте. Пока что это очень опасно. Возможно, Зайнер хочет иметь такие мышцы, которые соответствовали бы размеру его гипертрофированного эго. Но, по-моему, ситуация уже вышла из-под его контроля. Может оказаться, что в ответ на генетические модификации организм начинает вести себя непредсказуемо, и тогда «мои гены – мое тело – мое дело» перестанет быть только его делом.

Биохакеры более опасны, чем обычные, компьютерные хакеры. У них еще больше воображения. Человек по имени Рич Ли, также американец и биохакер, хочет использовать набор Зайнера не только для лечения дальтонизма. Хочет изменить свои гены, отвечающие за восприятие света, чтобы видеть в ультрафиолете. Он считает, что только тогда увидит мир по-настоящему. Очень дерзко, но еще более рискованно.

Я бы не против смонтировать себе такие инфракрасные гены. Тогда бы я видел тебя, а не просто чувствовал, когда в полной темноте ты влезаешь ко мне под одеяло…

Береги себя,

Твой Якуб

P.S. Искра возвращается из больницы в понедельник! Забираю его утром. Мы с компашкой из супермаркета скинулись на подарки ему. Будут тосты, но мы покупаем ему новое одеяло и книги. Пишу об этом, потому что знаю, что ты хотела быть в курсе.

P.P.S. Позавчера я добрался в книге до фрагмента про Кристиану.

Странное дело: выдумка, а написано так, что веришь, будто это правда. Вроде я не слишком сентиментальный, а за душу берет.

А над историей про Наталью я чуть слезу не обронил…

@18

ОНА: В тот день пришла в здание Президиума первой. Было так рано, что разбудила сторожа, господина Максимилиана, жизнерадостного, всегда улыбающегося пожилого мужчину, который с тех пор, как узнал, что она полька, каждый раз приветствовал ее, пытаясь произвести впечатление своим знанием польского, причем постоянно путал «доброе утро» со «спокойной ночи». Вот и сегодня он галантно помахал рукой и радостно пожелал: «Спокойной ночи». На этот раз он был даже в чем-то прав: рассвет только забрезжил, едва пробиваясь сквозь ночную тьму.

Она проработала без перерыва до полудня, затем на улице у будки с хот-догами быстро перекусила и вернулась «к стене», которую вот уже четыре дня восстанавливала, доводя с помощью химии до великолепия девятнадцатого века. Около двух часов дня в Президиуме появилась Карина. В завершение обхода подошла к ней, закурила и, сидя на подоконнике, в течение нескольких минут наблюдала за ее работой. Потом приветственно обняла ее и сообщила, что сегодня из Цюриха в Мюнхен прилетает Алекс. В связи с этим он просил передать, что сегодня вечером приглашает ее на спектакль экспериментального театра из Норвегии. Экспериментаторство состоит, в частности, в том, что все без исключения актеры слепы и на сцену выходят с собаками-поводырями, а в сценарии есть эпизод жестокого боя на ножах. После спектакля для подогрева эмоций было предложено поехать на поздний ужин в недавно открытый африканский ресторан, где нет столиков, все сидят на песке, едят без столовых приборов, а меню только на языке суахили.

Алекс обладает уникальным талантом выискивать такие неожиданные события и нетривиальные места. Как считает Карина, именно эта непредсказуемость жизни с ним была и является для нее сильнейшим афродизиаком. Карина подозревала, что для него тоже. Вместе они проводили очень мало времени, вот Алекс и старался как мог, чтобы это время было «высшего качества». Раз этого времени так мало, то пусть же оно будет запоминающимся, абсолютно уникальным и неповторимым. А Карина прекрасно умела выразить ему за это свою благодарность, свидетелем чего все эти годы их знакомства часто бывала Надя.

Кроме того, как рассказала Карина, ее муж, ее храпящий ночью Александр, забывает о годовщине их свадьбы, зато помнит дату, день недели и время их первого поцелуя. Он также помнит название ее любимого чая, знает температуру воды, когда она принимает ванну, и многие другие милые мелочи. Несмотря на это, он по-прежнему в значительной степени для нее загадка, которую она хочет разгадать. Она ждет этой разгадки от каждого дня в их жизни. По словам Карины, именно разгадка этой тайны связывает ее с Алексом. Надя прекрасно помнит, как однажды в общем-то всегда сдержанная Карина слишком патетично изрекла:

– Внезапно ты сталкиваешься с очередным пазлом из тех, что разбросала жизнь, и понимаешь, что он идеально подходит к головоломке, которую вы все время собирали вместе.

Разгадка тайны, по мнению Карины, предполагает участие в совместных переживаниях. И их Карина ждет больше всего.

– Потому что общие переживания, поверь уж мне, замужней женщине со стажем, объединяют людей больше всего. Больше любых фокусов в постели, – сказала она.

Сказала ей это здесь, в Мюнхене – наверное, из-за одиночества, внезапно нахлынувшей тоски, а может, просто под влиянием вина, которое пила в прошлую субботу, после тяжелой недели, поздним вечером, и, в принципе, уже ночью, когда они в темноте сидели на мраморном полу в огромном пустом зале Президиума. Голос Карины отражался от стен и высоких сводов, разлетался эхом и возвращался, как какая-то странная мантра. Переживания, переживания, переживания…

Слова Карины напомнили ей, что недавно, в другом месте, но тоже в темноте, не кто иной, как ее Якуб рассказывал, что самое главное – это переживания. Она никогда так не думала о любви. Совсем наоборот. Если бы только она могла повернуть время вспять, она отказалась бы от того, что порой ей приходилось пережить с близкими людьми, с теми, кого она любила. Однако, ее поразило удивительное совпадение слов Якуба с тем, что она только что услышала от Карины.

– Якуб мне то же самое недавно говорил. Скорее, цитировал. Свою мать. Удивительно: за такое короткое время от в общем-то разных людей услышать… Это неспроста… Так же, как если бы…

– Ты его любишь? – прервала ее Карина.

Она не ожидала такого вопроса. Подняла голову и посмотрела на Карину, склонилась над металлическим столом с инструментами и прикурила сигарету от горящей свечи, вставленной