Язычник - Александр Мазин

Подобраться к прославленным викингам оказалось намного проще, чем к печенегам. У тех, помимо дозоров, всегда вокруг стоянки паслись сторожкие степные кони, а тут даже собачек не было.

Видно, показалось северянам, что раз вокруг пустое место, так и не подберется никто.

И Славка, и Антиф подползли к намеченному костерку на расстояние тридцати шагов. Нурманов у костерка было трое. Все – в доспехах, и оружие под рукой. Однако сидели беспечно – хоть и спинами к огню, на самом виду. И непрерывно болтали по-своему. Снять их – плевое дело. Но Славка с Антифом ждали сигнала.

Сигнал раздался, когда небо над головами посерело. Четырежды ухнула сова.

Уханье это не прошло мимо слуха нурманов. Враз умолкли. Видно, сработало воинское чутье – угадало недоброе. Угадало, но не спасло. Славка неторопливо досчитал до десяти (как велел Артём), а затем плавно (одновременно с Антифом) оттянул к уху тетиву. Обе стрелы ушли одновременно, и обе попали точно в левый глаз. Правда, разным викингам. Третий дозорный пережил их ненадолго. Он успел броситься наземь, но Славка с Антифом достали и лежачего. Вскочили на ноги. Одна стрела – в бок, другая – в спину. С тридцати-то шагов доспех не уберег. Нурман засучил ногами – и помер.

Остальные ползуны сработали не хуже. Никто из нурманов не закричал.

Лагерь северян лежал перед Славкой – как барашек на блюде.

Славка негромко свистнул. Разбойник, тихонько лежавший в траве в ста шагах, вскинулся и подбежал к хозяину. Антифов конь тоже не помедлил. Миг – и друзья в седлах. Очень вовремя, потому что позади уже гремели тысячи копыт. Киевская дружина накатывалась на вражий лагерь.

Загудели рога, засвистели сотники. По звуку Славка угадал своих раньше, чем увидел в сумерках прапорец Артёма. Волна накатилась – и они с Антифом заняли места в общем строю. Сто ударов сердца – конная дружина ворвалась во вражеский лагерь, и…

Славка не смог понять, как так получилось. Только что лагерь был, считай, пуст. И вдруг, словно из ниоткуда, перед ними возникла стена щитов и копий. Так быстро, словно нурманы все это время лежали в засаде.

Славка в одно дыхание выпустил три стрелы и осадил коня одновременно с гудением рога, на мгновение перекрывшим рев атакующих викингов и остановившим атаку.

Артём все же успел удержать гридней. Накатить разрозненной лавой на плотный копейный строй даже для латной конницы – чистая гибель. Нурманы могли только мечтать о том, чтобы сойтись врукопашную. Но – не вышло.

Киевские всадники разошлись в стороны, осыпая пеших стрелами. И тут сразу стало ясно, что нурманы не лежали в засаде. Лишь часть из них успела вздеть брони. Стрелы всадников разили их беспощадно. То тут, то там в слитном строю возникали бреши. Они тут же затягивались, но перед конными стрелками хирд оказался беспомощен. Догнать конницу они не могли. Латные разошлись, огибая, окружая хирд, а перед викингами замаячили союзные легкие конники-степняки. Хузары, печенеги-цапон… Эти с рождения умели играть в конную карусель. Стрелы полетели еще чаще, и хирд попятился, оставляя мертвые тела. Викинги отошли по-умному. Фланги опередили центр, стянулись краями, образовали неровный, но плотный круг щитов.

А за первым хирдом уже стоял второй.

«Видно, вои другого ярла», – решил Славка.

Эти уже почти все были в бронях. Внутри хирда прятались лучники и даже десятка три-четыре арбалетчиков. Все это было не так уж страшно. Плохо только то, что второй хирд перекрыл киевлянам путь к сердцу лагеря.

И Артём решил рискнуть. Пробиваться. Снова загудел рог. Обученная дружина тут же перестроилась, «уплотнилась», и, пока легкая конница продолжала осыпать стрелами центр вражеского строя, бронные гридни единым кулаком ударили в левый фланг второго хирда.

Славке повезло. Нурманское копье едва не вынесло его из седла. Но Разбойник споткнулся, сбился с галопа, гридень из Сваргуновой сотни опередил Славку и принял удар на себя. На щит, которого у Славки не было. Однако щит не спас молодца. Второе копье ударило в грудь его коня, и тут же чей-то топор начисто отсек гридню ногу и завяз у коня в боку. Копье, пронзившее грудь животного, переломилось, и конь с жалобным ржанием рухнул прямо на нурманский строй. Вот тут уж Славка своего не упустил: ворвался в разрыв, хлестнул саблей с десницы – увидел, как отлетает напрочь снесенная голова потерявшего копье викинга. Хлестнул другой саблей – с шуйцы – развалил рожу другого, понадеявшегося достать Славку с «незащищенного» бока. Третий викинг замахнулся топором, метя Славке в спину, но Антиф, державшийся у Славки за спиной, сбил топорника стрелой… И завертелось.

Конному с пешими биться и легко, и трудно. Особенно если стоят против него могучие и умелые скандинавы, способные принять на щит удар копыта и могучим ударом вырвать всадника из седла. Кабы не прикрывавший Антиф, Славку бы наверняка спешили и порубили в первые же мгновения. Но эти мгновения минули, и приспела подмога. Подтянулся Славкин десяток, затем уже полусотня гридней влилась в пробитую брешь и прорезала строй насквозь. Славка, оказавшийся на острие живого тарана, обнаружив пред собой пустоту, тотчас развернул коня и обрушился на врагов с тыла. Вот тут уж преимущество конного над пешими стало явным. Разбойник плясал и бил копытами, круша кости живых и мертвых. Славка хорошо его обучил: никто не мог подобраться к жеребцу, чтобы взрезать брюхо или подсечь ногу. Не дотягивались. А вот Славка – дотягивался. Славка рубил с двух рук, маятником раскачиваясь в седле. Остановился, только когда рубить стала некого. Малая часть хирда оказалась в окружении и пала под ударами киевских сабель и стрел.

Большая часть нурманов, однако, сумела перестроиться и сохранить себя, но главная задача их противников была достигнута. Заслон был прорван, и латная конница киевлян обрушилась на лагерь Владимира.

Славка смахнул пот, заливающий глаза, привстал на стременах, углядел мелькающий меж шатров прапорец брата, свистнул, скликая свой десяток, и бросил оскальзывающегося на трупах Разбойника туда, где киевская русь, уже чуя расширенными ноздрями сладкий дух победы, с волчьим варяжским воем рубила на капусту заполошенных новгородских ополченцев.

* * *

Владимира разбудил шум сечи.

Князь сбросил с груди вялую руку девки, с которой делил ложе, вскочил на ноги, схватил меч и как есть – без панциря, босой, перемахнув через спящего в входа отрока, выскочил из шатра.

Там его тотчас окружили ближние гридни, сторожившие покой князя. И другие, которых тоже вырвал из сна голос битвы.

Солнце еще не взошло, но на восходе уже алело. Врагов рядом не было. Бились на южном конце лагеря. Там стояли нурманы Торкеля и Асбьёрна. Добрые вои, однако приходилось им несладко. Лязгала сталь, кричали люди и кони. Сеча была нешуточная.

Подоспел отрок, принялся поспешно одевать князя, другой младший подскочил с обувкой.

Из соседнего шатра выбрался Добрыня. Уже бронный и оружный, будто спал не снимая доспехов.