Яд в моём сердце - Рита Трофимова

— Филипп, я… тебя… никогда… — прошептала она, и шепот растворился в печальных звуках скрипок.

Их взгляды встретились, его — оживший и потеплевший, её — ошеломлённый и озадаченный… и Лина задохнулась от нахлынувшей нежности и тоски. «Что это?» — пронеслось в её голове. В ответ Филипп благодарно пожал её руку, а губы его тронула грустная улыбка.

Глава 4. Филипп. Декабрь

Протяжный звонок телефона назойливо пиликал под ухом спящего Фила. Пошарив рукой по тумбочке, он раздражённо нажал кнопку и ответил невнятным мычанием.

— Филипп, ты где?! — услышал он строгий голос отца. — Ты обещал быть на занятиях!

Фил протёр глаза и выдал протяжное «М-м-м…» В памяти тут же всплыли картинки вчерашней тусы, шум, веселье и количество вливаемой жидкости.

— Неделю ты дома не появляешься, а в университете сколько? — бушевал разгневанный родитель. — Не вынуждай меня идти на крайние меры. Я больше ничего не сделаю для тебя, с-сынок.

Слово «сынок» прозвучало из уст отца столь напряжённо и скептически, что Фил недовольно стиснул челюсти. Хотелось огрызнуться и долбануть телефон об стену, однако усилием воли он взял себя в руки — не тот случай, чтобы качать права.

— Ну сколько можно, пап … — нервно ответил он, — я помню, я всё отработаю.

— Немедленно, где бы ты ни был, собирайся и приезжай. Я буду ждать тебя в своём кабинете! — категорично заявил отец.

— В универе? — просипел Фил.

— В универе, — ответил тот, подражая его интонации, — где ж ещё?

— Да, я постараюсь скоро быть, — согласился Филипп и дал отбой.

Медленно въезжая в действительность, он огляделся вокруг. «Апартаменты» лучшего друга Макса в старом заброшенном сквоте: разрисованные граффити стены, прямо напротив кровати — плакаты с устрашающими ликами Мерилина Мэнсона и «Slipknot»; на полу возле входа — сорванная со стены прошлогодняя афиша группы «А-$peeD», заляпанная грязью с подошв «Скечерсов» и каплями чьей-то крови, на столе — пустые бутылки из-под пива и вина, жестяные банки и окурки. На соседней койке спящая девица, аккуратно прикрытая пледом и рядом с ним сопящее нечто с фиолетовыми волосами, к счастью, лицом к стенке. Из дальнего угла за шкафом слышится невнятное бормотание, — это суперзлодей Зум — барабанщик из соседней группы, — так и вырубился, не дойдя до места назначения. Только Макса в комнате не наблюдалось.

Фил напряжённо потёр виски и попытался сесть. Тут же накатила тёмная волна, на мгновение отрезав видимость. Он поморщился, дождавшись ясной картинки, и осторожно поднялся.

Через пятнадцать минут Фил стоял в парадной сквота, покачиваясь и размышляя о своей нелёгкой судьбе. В этот год он совсем слетел с катушек, забросил учёбу и увлёкся музыкой, даже жил с музыкантами группы в старом заброшенном сквоте. Фил понимал, что своим поведением позорит славных предков-профессоров, но тяга к свободе пересиливала все аргументы. «Дурная кровь» — ехидствовала бабушка Изольда, намекая на родословную мамы. «Уникум» — иронизировал отец, удивляясь, как скоро Филипп восполнял пробелы в знаниях. Первые три курса медицинского универа Фил окончил на «отлично» и теперь не сомневался, что без проблем закроет сессию. Учёба давалась ему легко — несколько бессонных ночей и предмет сдан. На четвёртом курсе он так расслабился, что совсем перестал приходить на занятия, лишь важные коллоквиумы и зачёты удостаивал своим посещением. Преподы шли на уступки, закрывая глаза на все его пропуски. В этом, конечно, была и заслуга отца — год назад его избрали на должность ректора медицинского универа, и он с головой ушёл в работу. Филу казалось, что предок окончательно забил на него. Однако ближе к сессии отец все же вспомнил о существовании сына и забил тревогу. И Фил гасил в себе протест. Ещё бы, он столько времени был предоставлен себе самому, что внезапное участие родителя его озадачивало и напрягало. С чего бы это? «В конце концов, «My life is my shot» — моя жизнь — это мой выстрел! И только мне решать, где и как её прожигать», — думал он.

Немного постояв на сквозняке, Фил развернулся и направился в конец коридора к ветхой кирпичной лестнице, ведущей на крышу. Медленно, бормоча под нос считалочку, поднялся наверх. Это был своеобразный ритуал. Так, ничего особенного, просто стих-сорняк, назойливо всплывающий в памяти. Каждый раз, как только Филипп оказывался на этой лестнице, он считал ступеньки — совсем как в детстве, когда боялся затеряться в параллельных мирах. Фил усмехнулся нахлынувшим мыслям и продолжил путь.

Он знал, где искать Макса — хорошо изучил его привычки за несколько лет дружбы. Их встреча случилась в тот сложный для Фила период, когда душа его жаждала впечатлений, а пятая точка — приключений. Помнится в семнадцать он считал себя вполне самостоятельным и взрослым, и скитался в компании таких же страждущих подростков по сборищам неформалов, пока однажды на одной из тусовок не схлестнулся с Максом в споре о гламурных реперах. А после тот взял в руки гитару, и все недоразумения развеялись сами собой. Он оказался лидером группы «A-$peeD», известной в узких кругах музыкантов.

В то время Макс подражал загадочному Курту Кобейну, носил полосатый джемпер и длинные патлы, и на запястье, где билась жизнь, набил татуировку — сердечко с витиеватой буквой «К», пронизанное иглой. Впрочем, на этом его сходство с Куртом не заканчивалось. Макс красиво говорил, писал стихи и музыку и орал со сцены под свой излюбленный гранж, а в обществе друзей философствовал о высоких материях и одиночестве. Вокруг него вечно собиралась разношёрстная толпа: почитатели творчества и просто любители оторваться, ну и, конечно же, девушки, много девушек.

Вскоре и Фил влился в группу «A-$peeD». Сначала звукачом, а позже, впечатлив музыкантов беглой игрой на синтезаторе и интересными идеями аранжировок, прочно закрепился на месте клавишника.

***

Задержавшись на верхней ступеньке, Фил толкнул плечом деревянную дверь. Та протестующе скрипнула и подалась навстречу ветрам. В голову ударила свежесть холодной зимы, и яркое солнце ослепило его уставшие от бессонных ночей глаза. Он окончательно проснулся. Взгляд пробежался по крыше старого сквота в поисках Макса. Парень сидел, привалившись к арке небольшого кирпичного флигеля, ноги свисали с крыши, и от нечаянного падения его удерживала лишь невысокая металлическая решётка, креплённая к краю обшарпанного жестяного настила. В этом был весь Макс — он любил риск и свободу и черпал энергию из экстрима, гуляя по краю бездны.

«Постконцертные оргии» не прошли для Макса бесследно — лицо его казалось бледным и под глазами пролегли глубокие тени, но