Ализм - Андрей Рафаилович Мельников

дыхание, спрессованное в кол,

шершавый шепот расширяет

горло,

как шомпол,

потрошащий ствол,

сдирает копоть, гарь, изжогу

чужого голоса,

и ты уже не разберешь –

где косолапый смех

и ложь,

а где — нагроможденье стона…

шаги, шаги, шаги

в глухом колодце, будто ка-пли,

гулки,

и воплощенный в площадь

вд-ох

вот-вот затмит

извилин переулки…

В тихом ужасе

весь день рас-тачать

улыбки,

утю-жить, примеривать,

шить,

кроить, говорить дамам:

«Рыбки!»

и гипнотизировать нить,

дойти до ручки…

двери,

и почувствовав г-олово-круже-ние,

уснуть в пол-ном изне-мо-

жении…

Поутру же,

проснувшись,

в тихом ужасе слушать, слушать,

как на улице

с влажным шуршанием

по швам рас-пол-зается дождь…

Осенний трафарет

петля затягивалась туже,

туже,

язык висел, алея, словно

стяг,

в глазницах стыл тяжелой стужей

ужас,

и оставалось лишь гадать

на собственных

костях…

куда ни кинь –

получишь очертания

скелета,

куда ни глянь –

везде увидишь свой

портрет –

на радиоактивном фоне

лета –

обугленный осенний

трафарет…

Эка!логическое

пля-шут ка-пли…

голый пляж…

шо-

пот крыш…

от тяжелой жизни

у ст-волов форма г-рыж!

Мутный в-сор у му!

тантов лысых сов…

взять во-рот: «А!» -

врезать в небо

и зак-рыть

всю пла-нету на здоровый

засов…

Улыбка как шрам

эта ночь разъедает

бумагу,

электрический свет –

как бальзам…

как мозольную жидкость

отраву –

мавзолейную желтую

брагу

пьют воронки от взрывов –

глаза,

растекается в теле истома,

опус-каются руки

по швам,

сладкой патокой, липким

комом –

тромбом в горле дыхание! –

Кома!

И змеится улыбка

как шрам…

Почки

А вокруг –

истуканом стоит

стук –

это падают почки…

камни в них

что ли?

Деревья

блаженно шевелятся черви

в черном чреве

земли –

словно извилины в черепе,

словно звезды

в ночи,

птицы царствуют в выси,

касаясь крыльями

туч,

тени их — словно крысы

мелькают средь

мусорных

куч…

а деревья! –

деревья, штурмуя небо,

корнями вгрызаются

в землю!

Барельеф галлюцинации

гип-нотизируя мра-мор лис-та

по сле-дам босых ног

как по но-там

про-честь либретто

иск-опаемого бр-еда:

грохот дикой охоты

хр-уст игральных костей

вой г-раж-данской вой-ны

в ту-пике лабиринта

из-вил-ин спинного мо-зга

зона озн-оба

виб-рация резаных ран

ос-трые грани дождя

поло-сну-вши-е сонную землю

эхо х-охота

мер-твая х-ватка гиен

их желтые зубы

как фраг-мент бар-ель-ефа

галлюци-нации…

Результат мутации

мутация…

месть времен,

прост-рация вместо про-стран-ства,

сон-м колю-чих и ос-лепи-тельных

капель дождя,

напо-мина-ющих скальп-ели в небе,

конная армия, кон-ура,

са-лютом — цепная реакция пса,

над ним –

с-вече-ние нимба,

в четвертом к-олене

уже прощу-пывается ур-од

со всеми изъянами сучьей

и кор-не-вой обезьяны

пос-лед-ней вспышкой ляз-гнул

день –

как результат мутации

вселенной…

Укротитель

лыс

словно хлыст –

летящий, тяжкий, тощий

с оттяжкой, с мрачной мощью

впивающийся

в пол,

в одной руке, пульсируя, повис

(затих его крысиный

визг),

в другой –

горящий обруч

вылизывает похотливо мрак

ангинными сухими языками,

по грязным стенам

ползут контуженные тени

(словно их замучил зуд),

стальные, с матовым отливом

(столь милым сердцу укротителя)

гремят команды:

«Ну!

Ну, прыгай же, безмозглый

скот!» –

щелчок бича, еще щелчок!

Прижавшийся от страха к полу,

исходит мелкой дрожью

по-лужи-вой

крот…

Стон

вот-кнут в асф-альт

арматурой

дождь,

ржавчина желчи стекает

в люк,

желе-зо-бе-тонный туман

глух

к зеленым воп-росам

втоптанных

трав,

чем