Я приду за тобой - Ольга Островская

Мне остаётся лишь идти на этот зов.

Сначала медленно и неуклюже, неуверенно даже. Спотыкаясь во тьме. А потом всё быстрее и быстрее, минуя поворот за поворотом. Пока внезапное чувство не заставляет резко остановиться, будто на стену налетев. Теперь меня тянет к правой стене. И я, вытянув руки, начинаю ощупывать её на предмет спрятанных рычагов. Те находятся довольно быстро, словно сами в руки просятся, притягивая меня.

И вот в тишине раздаётся тихий скрежет и уже эта потайная дверь начинает отъезжать. Я на пару шагов отступаю, чтобы ноги не придавило.

После тьмы тайных переходов, солнечный свет кажется ослепительным. И я не сразу узнаю комнату брата. Эберта.

Тут тоже есть тайная дверь. С ума сойти.

Но долго размышлять на эту тему я себе не позволяю. Как и рассматривать обглоданное огнём помещение. Зудящее чувство внутри тянет меня дальше, подсказывая, где находится нужный мне тайник.



Рассматривая в пыльном и грязном осколке зеркала свою новую внешность, я чувствую настоящее удовлетворение. А вот попробуйте теперь узнать княжну Асири.

Из отражения на меня смотрит… парень. Вместо моих блондинистых коротких локонов растрёпанные тёмно-русые, нос стал больше и изменил форму, нижняя челюсть массивней, губы тоньше, на щеках светлый пушок щетины, черты лица грубее и резче, глаза… вот глаза остались прежние. Огромные, карие и перепуганные. Но в общем перемены разительные. За подростка сойду. У меня даже грудь визуально уменьшилась, насколько я могу судить. С учётом того, что она у меня и так не сильно большая, теперь рассмотреть её весьма проблематично. Добавим к этому висящую мешком одежду, которую я нашла там же, в тайнике Эберта, и получается просто отличная маскировка. Правда, до братовых габаритов мне ой как далеко и в его одежде я, как оборванец. Зато мои любимые сапоги для верховой езды выглядят вполне… по-здешнему, как мне кажется, и вряд ли привлекут чьё-то внимание.

Остаётся единственная проблема. Запах.

Не знаю, насколько хорошо развито обоняние у оборотней, но подозреваю, что очень сильно. А этот черноглазый меня нюхал. Откровенно и нагло.

Не представляю, что с этим делать. Может, в городе найдётся какое-нибудь решение? Снадобье в лавке аптекаря? Духи в парфюмерной?

В общем, надо искать деньги и бегом топать в Мариску. Надеюсь, что резерв моего преследователя будет ещё долго восстанавливаться, и я успею скрыться к тому моменту, как он явится.

Кивнув сама себе, быстро заматываю зеркальце в пыльный батистовый платок, найденный в кармане куртки Эберта, и засовываю его в холщовую сумку, лежавшую в тайнике вместе с одеждой. Там даже тощий кошель нашёлся с парой монет. Видимо, брат на свои вылазки собирался очень тщательно. И следил, чтобы его ничего не выдало. И теперь это мне весьма на руку.

Поднявшись с колен, с натугой задвигаю каменную плиту обратно на её прежнее место в углу спальни Эберта, пряча его тайник. Секунду размышляю, стоит ли заморачиваться и наметать в этот угол мусор, чтобы скрыть свои следы, но понимаю, что от оборотня этим всё равно ничего не скрою. Да и какая разница? В тайнике ничего не осталось. Что я там взяла, он никак не узнает. Мою земную дранную и окровавленную одежду я забираю с собой — сожгу при первом удобном случае.

Поэтому, не мешкая больше, закидываю на плечо сумку и покидаю комнату. Через обычную дверь. Дальше действую максимально быстро. Бегом спускаюсь по служебной лестнице на первый этаж и со всех ног несусь к кабинету отца.

И вот тут меня ждёт глубокое разочарование.

Приёмная, где раньше сидел секретарь, тоже разрушена. Дверь кабинета раскурочена чем-то взрывным. И уже с порога я вижу, что секретный ход, ведущий в тайник, вскрыт. Хочется спуститься и посмотреть, может хоть что-то уцелело… Но внутри поднимается удушающая тревога и отчётливое чувство опасности. Туда нельзя. Нужно уходить.

Сморгнув по новой навернувшиеся на глаза слёзы, я отворачиваюсь и иду прочь. Придётся обходиться без денег и семейных артефактов. Ещё бы убедить себя, что так будет лучше.

Уходить через парадное и главные ворота, чтобы потом топать в открытую по дороге, мне кажется слишком… неосторожным. Лучше пойду через сад, а потом гораздо более короткой горной тропинкой, которой пользовались слуги.

Крики в саду я слышу ещё до того, как открываю тяжёлую и на удивление уцелевшую дверь, за которой должна находиться мамина оранжерея. Застыв на пороге, обозреваю запущенное помещение, где власть уже давно захватили мамины плетущиеся любимчики и забравшийся снаружи красный плющ.

— На помощь! Кто-нибудь! Спасите! — орёт где-то за разбитыми окнами уже знакомый мне голос. Тот, что ломающийся и подростковый.

— Да никто тебя не услышит, болван, — гаркает второй, тот, что Юрген. — Разве что призрак твой, недоделанный.

— А что ты предлагаешь? Помирать здесь? — истерично кричит его товарищ.

Всё это звучит одновременно и приглушенно, и будто эхом. Где это они?

— Выбираться отсюда я предлагаю. Становись к стенке, я на тебя залезу.

— Ага, сейчас. Ты вон какой лось огромный. Давай, я на тебя.

— Да какая разница? Лезь уже, задохлик.

Дальше до меня доносятся лишь звуки возни и громкое пыхтение. Кажется, ребята куда-то свалились и теперь усердно пытаются выбраться. В голову приходит только одно место, куда здесь можно было упасть. Видимо, они тоже решили воспользоваться старой тропой, только в отличие от меня выбежали во двор и обходили южную башню. Вот и свалились в старый колодец за оранжереей.

И это… плохо. Сами вряд ли выберутся. Если только не оборотни… или представители ещё какой-то особо физически развитой расы. Но как-то не похоже.

Здравый смысл велит валить отсюда без оглядки и не тратить время, которое и так на исходе. Но совесть… от совести никуда не деться.

Вздохнув обречённо, сворачиваю к маминой каморке с инвентарём. Может, хоть его не растащили?

Слава небесам, инвентарь никого не заинтересовал. И каморка цела. А в ней, за вёдрами, лейками, всяческими тяпками и граблями стоит старая деревянная лестница. Она-то мне и нужна.

Провозившись минут десять, не меньше, чтобы вытащить её наружу сначала из каморки, а потом и из оранжереи, разбив попутно ещё одно окно у внешней двери, волоку свою добычу к колодцу. Тяжёлая, зараза. Зато с металлическими крюками сверху, чтобы можно было закрепить.

— Эй, вы. Лестницу даю. Осторожно, — кричу в колодец, нарочно делая голос грубее.

Ребята, наверное, слышали мою возню, потому что сидят тихо, как мыши. Опять призрака испугались?

— Лестницу? А ты говорил, что нас никто не услышит, Юрг.

Но я их уже не слушаю, поскольку занята тем, чтобы осторожно спустить свою ношу в тёмное отверстие колодца. Раньше его всегда закрытым держали. А сейчас массивная обитая металлом крышка валяется в кустах. Вот парней и угораздило.