Власть меча - Уилбур Смит

Джок заставлял его бесконечно тренировать этот короткий удар.

«Это самый важный удар, каким ты сможешь воспользоваться».

Удар получился не из лучших, но пришелся противнику в глаз с достаточной силой, чтобы запрокинуть голову Манфреда и отвлечь его. Этого времени Шасе хватило, чтобы встать и сделать пару шагов назад.

Между тем причал над ними заполнился цветными в резиновых сапогах и свитерах с высоким воротом – матросами с траулеров. Они возбужденно и радостно кричали, стравливая мальчиков, как бойцовых петухов.

Моргая, чтобы согнать слезы с заплывшего глаза, Манфред пошел на Шасу, но ему мешала липнущая к ногам рыба, и он напоролся на новый удар левой. Ничто этого не обещало: удар был совершенно неожиданный и сильный; он пришелся в уже раненный глаз, и боль оказалась такой оглушительной, что Манфред с негодованием вскрикнул и вслепую начал осыпать ударами более легкого противника.

Шаса нырнул под его руку и снова ударил левой, в точности как учил Джок.

«Никогда не предупреждай противника движением плеч или головы». Он так и слышал голос Джока. «Просто бей рукой». Удар пришелся Манфреду по губам, и, расплющившись о зубы, они покрылись кровью.

Вид крови противника распалил Шасу, а крики зрителей вызвали глубоко в душе первобытный отклик. Он снова ударил левой по распухшему, красному глазу.

«Когда пометишь, бей по тому же месту», – звучал у него в ушах голос Джока. Манфред снова закричал, но на этот раз в крике звучала не только боль, но и гнев.

«Действует!» – восхитился Шаса, но в этот момент уперся спиной в стену рубки, и Манфред, поняв, что противник загнан в угол, бросился к нему по скользкой рыбе, широко расставив руки, торжествующе улыбаясь. Его рот был полон крови, она окрасила зубы в розовый цвет.

Шаса в панике ссутулился, на мгновение прижался спиной к стене и бросился вперед, ударив Манфреда головой в живот.

Воздух снова вырвался у Манфреда из легких; несколько секунд мальчики барахтались в массе сардины; Манфред хватал ртом воздух, не в состоянии удержать скользкие конечности противника.

Шаса ускользнул – то ли подполз, то ли подплыл к началу деревянной лестницы, ведущей на причал, и начал подниматься по ней.

Толпа ответила на его бегство насмешливыми криками. Манфред гневно устремился за ним, выплевывая кровь и рыбью слизь; его грудь вздымалась в попытке наполнить легкие.

Шаса был уже на середине лестницы, когда Манфред вытянул руки, схватил его за лодыжку и стащил обе ноги Шасы с перекладины. Под тяжестью более крупного противника Шаса повис на лестнице, как преступник на дыбе, изо всех сил цепляясь за верхнюю перекладину. Лица цветных рыбаков были всего в нескольких дюймах от его лица: матросы толпились на причале и вопили, требуя крови.

Шаса лягнул свободной ногой и попал пяткой по заплывшему глазу Манфреда. Тот вскрикнул, выпустил ногу. Шаса поднялся на причал и дико осмотрелся. Боевой дух оставил его, и он дрожал.

Путь отступления по причалу был ему открыт, и Шасе очень хотелось им воспользоваться. Он оглянулся и с отчаянием, с физическим ощущением тошноты увидел, что Манфред добрался до верха лестницы.

Шаса не очень понимал, зачем ввязался в драку и из-за чего она началась, ему ужасно хотелось найти выход из создавшегося положения. Но это было невозможно: все его обучение и воспитание препятствовали этому. Он попытался унять дрожь и снова повернулся лицом к Манфреду.

Тот тоже дрожал, но не от страха. Его лицо распухло и побагровело от убийственного гнева, и он шипел сквозь разбитые окровавленные губы, не отдавая себе в этом отчета. Поврежденный глаз стал лиловым и превратился в узкую щелку.

– Убей его, kleinbasie, – кричали цветные матросы. – Убей его, маленький хозяин!

Их крики придали Шасе сил. Он набрал в грудь побольше воздуха и поднял кулаки в классической боксерской стойке, выставив вперед левую ногу и держа руки высоко перед лицом.

«Не переставай двигаться», – снова услышал он голос Джока и принялся легко переступать с ноги на ногу: танцевать.

– Поглядите на него! – кричали в толпе. – Он считает себя Джеком Демпси! Он хочет потанцевать с тобой, Мэнни! Покажи ему, как танцуют вальс Китового залива!

Манфреда испугала отчаянная решимость в темно-синих глазах и побелевшие костяшки левого кулака Шасы.

Он начал кружить, угрожающе шипя:

– Я вырву тебе руку и запихну тебе же в глотку. Заставлю твои зубы маршировать наружу, как солдат.

Шаса моргал, но был начеку, кружил и медленно поворачивался лицом к Манфреду. Хотя оба промокли и блестели от рыбьей слизи, а волосы у них пропитались этой липкой дрянью и блестели от чешуи, ничего смешного или детского в драчунах не было. Настоящая драка, обещавшая стать еще лучше, – и зрители постепенно смолкли. Сверкая глазами, как стая волков, они приближались, глядя на это неравноценное соперничество.

Манфред сделал ложный выпад левой и атаковал сбоку. Он был очень проворен, несмотря на размер и массивность ног и плеч. Светлая голова пригнута; черные изогнутые брови подчеркивают яростное выражение его лица.

По сравнению с ним Шаса производил впечатление почти по-девичьи хрупкого. Руки у него были бледные и тонкие, а ноги в промокших серых фланелевых брюках казались слишком длинными и худыми, но двигался он хорошо. Он ушел от броска Манфреда и, ускользая, снова нанес удар левой. Зубы Манфреда громко стукнули от этого удара, голова откинулась назад.

Толпа вопила:

– Vat horn, Мэнни! Достань его!

И Манфред снова бросился вперед, нацелив сильный удар в гладкое бледное лицо Шасы.

Шаса нырнул под этот удар и в то мгновение, когда собственное движение лишило Манфреда равновесия, внезапно и очень больно ударил его по распухшему левому глазу. Манфред прижал руку к глазу и зарычал:

– Дерись правильно, мошенник южанин!

– Ja! – крикнул кто-то в толпе. – Перестань убегать. Стой на месте и дерись, как мужчина.

Манфред сменил тактику; вместо того чтобы делать ложные выпады, он шел прямо на Шасу, обеими руками нанося удары в ужасной, механической последовательности. Шаса отчаянно отступал, подныривая, качаясь, уклоняясь, и продолжал наносить удары левой, рассек кожу и бил под распухший глаз, снова попал по бесформенным распухшим губам, и опять, но Манфред упорно и безжалостно надвигался на него. Он словно стал неуязвим для боли, не менял ритм ударов и не ослаблял натиск.

Его смуглые кулаки, затвердевшие от работы у лебедки и сети, касались волос Шасы, когда тот нырял, и со свистом приближались к лицу, когда он отступал. Но вот кулак нанес скользящий удар по виску, и Шаса перестал бить и старался только не попасть под эти кулаки: ноги у него слабели и начали подгибаться.

Манфред был неутомим, он продолжал безжалостно наступать, и отчаяние, соединившись с утомлением, еще больше замедлило шаги Шасы. Удар пришелся ему по ребрам, он выдохнул, пошатнулся и увидел несущийся к лицу кулак – но не смог увернуться от удара, его ноги словно прилипли к доскам. Он ухватился за руку Манфреда и мрачно повис на ней. Именно этого добивался Манфред. Второй рукой он обхватил Шасу за шею.