Остров обреченных - Богдан Сушинский

– Мне ведомо, – продолжал Роже, что шевалье де Альби обучается премудростям лекаря, но… где грань между врачеванием и сатанинством? Однако не будем сейчас об этом, – взглянул он на Алессандру. – Я как лицо высокого духовного сана смогу отпустить вам этот грех, Маргрет де Роберваль, и избавить вас от обета, данного при обручении.

«А ведь стоит мне признать, что обручение состоялось по непонятным мне причинам или что на меня наслано колдовство, как эти ироды и впрямь отправят моего медикуса на костер инквизиции!» – ужаснулась Маргрет.

– Меня никто не принуждал, святой отец, – твердо заявила она. – Это, скорее, я принуждала студента-лекаря Роя д’Альби. – Мать тихонько охнула и схватилась рукой за горло. Как всегда, когда она волновалась, у нее начинались спазмы гортани.

– Повторяю, – еще упрямее молвила Маргрет, – обручение состоялось по моей воле. Мы решили, что станем мужей и женой и что через год обвенчаемся. И ни я, ни мой избранник от решения этого не отступимся.

– Стоит ли отвечать так сразу и столь необдуманно? – смутился епископ, с опаской поглядывая то на набыченно сидящего в высоком венецианском кресле генерала, то на герцога де Роберваля.

– Я готов публично простить вам вашу ошибку, Маргрет, – первым заговорил генерал де Верлен, сославшись при этом на прощение его преосвященства и нерасчетливость молодости. – Разумеется, после того как епископ избавит вас от таинства обручения.

– Я сама избрала этого человека, господин генерал. Я глубоко уважаю его, он мне мил. Если это «нерасчетливость молодости», то дай Бог, чтобы и вы в своей… старости – она налегла на слове «старости» – оставались столь же нерасчетливыми.

Епископ даже не пытался скрыть своей ухмылки. Возможно, он действительно не одобрял ни ее решения, ни действия кюре Сонеля. Однако же и согласиться с выбором герцога тоже не мог – Маргрет знала об этом со слов матери, с которой епископ как ее исповедник всегда был значительно откровеннее, нежели она с ним.

– Это ваше окончательное решение, Маргрет де Роберваль?! – громогласно вопросил герцог.

– Да, окончательно.

– Но погодите, Николя! – взмолилась мать. – Дайте девушке успокоиться и обдумать свой поступок. Вспомните, что в молодости все мы…

– Кроме нее, – прервал свою супругу герцог. – Поскольку она уверена, что мудрее всех нас. Она сама решает, как ей быть, с кем жить и даже – какому богу молиться. Наше решение, Маргрет де Роберваль, таково: я лишаю вас своего отцовского благословения, лишаю приданого, лишаю какой-либо отцовской поддержки и, что само собой разумеется, лишаю наследства. Кроме того, я требую, чтобы вы немедленно покинули мой дом и отправились в монастырь.

– В монастырь? – как-то совершенно спокойно переспросила Маргрет. – Ну нет, в монастырь я не пойду. Отправляйтесь-ка вы туда сами.

В зале воцарилась тягостная, заупокойная тишина. Глаза герцогини Алессандры были широко открыты и преисполнены ужаса.

– В таком случае, – холодно взорвался герцог, – я требую, чтобы вы завтра же покинули мой дом.

В ту же минуту дверь отворилась, и слуга произнес:

– Господин герцог, к нам прибыл…

– К нам прибыл я, – небрежно, то ли отстранил, то ли попросту отшвырнул его от двери адмирал Роберт де Роберваль. – Что вы безмолвствуете? Покажите же, как вы все рады моему появлению.

– О да, конечно, – спазматически выдохнула Алессандра.

– Я только что от Его Величества. Через три дня эскадра выходит в море. Я получил все, что мне надлежало, и теперь Великий Океан – мой! Он мой, Николя! – грохнул адмирал кулаком по столу так, что, казалось, тот должен был разлететься. – И Великий Океан и Новый Свет – мой. Кстати, что здесь у вас происходит? – на полуслове запнулся он, остановившись возле Маргрет.

– Меня пытаются постричь в монахини, – объяснила юная герцогиня с таким спокойствием, словно речь шла о ком-то другом, а она всего лишь присутствует при этом семейном скандале.

– В монахини? Стричь? Прямо сейчас? – Хохотнул адмирал. – С какой стати? Никто замуж не берет? Что ты молчишь? – Сурово обратился он к брату.

– Разве тебе не известно, в какой позор ввергла всех нас, весь род Робервалей эта… – не нашел нужного слова Николя де Роберваль, кивнув в сторону дочери.

Чувствуя, что внимание владельца замка переключено на адмирала, епископ Роже попытался незаметно покинуть зал, но услышав грозное: «Останьтесь, епископ, вы нам еще понадобитесь!», вынужден был трусливо отказаться от этой попытки.

– Она что, так и не отступилась от своего нищего студента? – презрительно поинтересовался мореплаватель.

– Нет, конечно же. Даже не взирая на просьбы епископа и обещание снять с нее данный ею обет.

– И что в этой ситуации вы намерены делать? – появились в голосе адмирала какие-то вкрадчиво-садистские интонации. – Как намерены поступить, брат мой?

– Придется изгнать ее из дому.

– На вашем месте я поступил бы точно так же.

– Не удивляюсь! О вашей жестокости давно ходят самые мрачные слухи, – отомстила ему Маргрет. – И даже легенды.

– Что? – побагровел адмирал. – О моей жестокости?! Они еще только будут ходить, эти слухи и легенды! Впрочем, что ты можешь знать об истинной жестокости? Жаль, что ты не выйдешь со мной в море. Ибо до сих пор я был добр и кроток, как агнец. Там бы ты познала, что такое истинная жесткость. И ты, и твой нищий неуч.

– А ты, действительно, возьми ее… туда, в Новый Свет, – вдруг ухватился за эту мысль Николя де Роберваль.

– То есть как? – опешил адмирал. – Как я могу взять ее? В качестве кого?! Женщина на борту…

– Но ведь это не обычная эскадра. Вы уходите в океан, чтобы обживать новые земли Франции. Так вот, пусть она и станет первой поселенкой Франции. И, если ей удастся найти там человека достойного рода де Робервалей…

– Это среди моих-то висельников?! – вновь по-гусиному гоготнул адмирал. – Эшафотных христопродавцев?

– Пусть не сразу, со временем… – смутился своей оплошности пэр Франции.

– Когда вслед за вами, – вдруг несмело подала голос герцогиня Алессандра, понимая, что это путешествие может спасти ее дочь и от гнева отца, и от брака с шевалье, а главное, от монастырской кельи, – прибудут дети французских аристократов, получившие там земли и должности.

Молвив это, хозяйка замка обратила свой взор на епископа.

– Вы правы, ваше высочество, – неохотно подключился к их разговору Роже. – Путь, конечно, долгий и опасный, но… Даже самой заблудшей душе нужно дать возможность искупить свой грех, свою вину и ступить на путь истинный.

– Всегда ли вы столь «милосердны» к своим прихожанам, епископ? – въедливо поинтересовалась Маргрет. – Не вы ли слывете одним из самых яростных сторонников инквизиции? Не на вас ли как на приближенного папы римского полагаются все местные иезуиты?