Мой год с Сэлинджером - Джоанна Рэйкофф
Шрифт:
Интервал:
— Что с тобой? — спросила она и положила мне на лоб ледяную белую руку.
— Обезболивающее приняла, — хрипло ответила я. — Ужасная штука.
Тут на моих глазах выражение лица Ли сменилось с дружеского беспокойства на расчетливый интерес.
— Какое обезболивающее? — спокойно спросила она.
— Пузырек там, — махнула я рукой.
— Викодин, — благоговейно произнесла Ли, взяв пузырек и зажав его в ладони. — Так я и знала. — Она замолчала и встряхнула янтарный пузырек. Тот задребезжал, как погремушка. — Если не будешь больше принимать, можно я их себе возьму?
Мое сердце, которое и так билось часто, забилось еще сильнее. Зачем ей таблетки, которые выписал мне ортопед от боли в колене? Что она будет с ними делать?
— Мм… я, пожалуй, их оставлю, — ответила я. — Вдруг еще понадобятся?
— А можно одну? — спросила Ли умоляющим тоном, напугавшим меня не на шутку.
— Может быть, — уклончиво ответила я, — мне надо подумать.
Ли неохотно поставила пузырек и обиженно вышла.
— Мне они могут понадобиться! — крикнула я вслед.
Через несколько часов меня разбудил звук бьющегося стекла; через секунду послышались крики. Я вышла в коридор; порыв ледяного ветра вмиг развеял мой наркотический ступор. Ли сидела в своей спальне под разбитым окном и смотрела на руку, залитую кровью; из руки торчали осколки стекла.
— О господи! — выпалила я; меня затошнило.
Я переводила взгляд с лица Ли на руку и на окно, поеживаясь на холодном ветру.
— Что случилось? — потрясенно спросила я.
Я никак не могла понять, как такое могло произойти.
— Я разбила окно рукой, — ответила Ли, разглядывая свою руку, как редкий экспонат, и словно удивляясь, что она у нее есть.
— Но как? — спросила я. — И зачем?
Я подумала, что нам не надо сейчас разговаривать, а надо отвезти Ли в больницу. Крови было много, очень! Интересно, есть кто-то в здании, кроме нас? Вызвать ли «скорую»? И где Дон?
— Захотелось… Там, за окном, было так красиво. Я знала, что больно не будет; и мне совсем не больно.
Тут в дверь постучали, повернулась ручка — Ли опять не заперла дверь, — и вошел высокий красивый мужчина азиатской внешности. Черные волосы красиво завивались у ушей, на них сверкали белые снежинки, еще не успевшие растаять. Одет он был слишком легко, не по погоде, в хлопковую армейскую куртку. Мы уже встречались однажды накоротке, и я знала, что это друг Ли по Антиохскому университету; теперь он учился в Принстоне в аспирантуре. На пороге мужчина остановился, заглянул на кухню, затем в комнату Ли, где я застыла, словно проглотив язык.
— Где она? — спросил он.
— Тут, — ответила я, — у нее кровь идет.
— Ли! — воскликнул мужчина, скорее раздраженно, чем встревоженно, и прошел мимо меня в ее комнату. — Ты что наде… — Но не успел он подойти к окну, как его взгляд упал на секретер, и я увидела, куда он смотрит — на янтарный пузырек. «Не может быть, это не мое лекарство, она не могла его взять», — подумала я, а мужчина схватил пузырек. — Викодин? — устало произнес он. — Где ты его раздобыла?
Ли взглянула на меня и улыбнулась:
— У Джоанны. Она мне дала… — Она улыбнулась еще шире: — Спасибо, Джоанна. Ты такая добрая. — Улыбка превратилась в гримасу. — А вот Дон — настоящий говнюк. Бросай его. Ты для него слишком красивая.
Друг Ли, которого, как я вспомнила, звали Панкадж[11], встряхнул пузырек, открыл его, высыпал таблетки на ладонь и пересчитал.
— Сколько ты приняла? — спросил он.
Ли показала три кровавых пальца.
— Три? Три?
Ли кивнула.
Панкадж посмотрел на меня:
— А сколько всего было таблеток?
Я точно не знала.
— Может, десять? — предположила я. — Я приняла одну. Сегодня утром. У меня травма колена. Я не… — Тут я замолчала, не зная, стоит ли объяснять, что я Ли таблеток не давала.
— Зачем она их приняла? — Панкадж пересчитывал таблетки и как-то странно смотрел на меня.
— Мне от них было плохо, — призналась я. — Даже стошнило. Только и могла, что спать. Даже читать не могла. И снились кошмары.
— А мне было весело, — сказала Ли.
Ее друг покачал красивой головой и вздохнул:
— Скажи спасибо, что она их не продала. — И он повернулся к Ли: — Ладно, поехали в больницу.
Когда они вернулись — Ли с перевязанной белоснежными бинтами рукой, — и сели на кухне пить холодное пиво, Панкадж объяснил, что Ли позвонила ему, голос у нее по телефону был очень странный, и он понял — что-то не так. Одолжил машину и приехал в Бруклин из Принстона, несмотря на снегопад.
— Предчувствие, — объяснил он.
Я кивнула. Дона по-прежнему не было дома.
В пять часов вечера зазвонил телефон, и я, вздрогнув, очнулась от своих мрачных размышлений.
— Эй, привет, как дела? — раздался в трубке низкий голос Дона. — Как работа?
Он произнес последнее слово с усмешкой, как будто я не по-настоящему устроилась на работу, а играла во взрослую работающую девушку. Дон считал настоящей работой работу на стройке, металлозаводе, труд уборщицы. Дон был социалистом.
На первом свидании мы ужинали в итальянском ресторане с огромной коллекцией часов на авеню Эй, который Дон выбрал из-за близости к книжному магазину социалистической направленности, где он работал. В тот раз он как раз закончил смену и сообщил мне об этом сразу, сев напротив.
— Погоди, — спросила я, пока мы ждали наши макароны, — а вы, современные социалисты, неужели верите, что сможете свергнуть федеральное правительство?
Дон покрутил вино в бокале, сделал маленький глоточек и поморщился:
— Нет, то есть да, некоторые верят. Но большинство нет.
— Тогда в чем смысл вашей партии?
Мне правда было интересно. В 1930-е годы моя бабушка баллотировалась в Сенат от социалистической партии, а двоюродного дядю застрелили во время профсоюзных беспорядков у Форвард-билдинг на Бродвее. К отцу явились из ФБР, когда тот записался добровольцем на войну в Корее. Но никто из моих близких не говорил о политике. 1950-е поумерили их пыл[12].
— Чем вы занимаетесь, кроме книготорговли? — спросила я немного погодя.
— Ведем просветительскую деятельность. Рассказываем о классовом обществе. Боремся с материализмом. Сотрудничаем с профсоюзами и помогаем рабочим создавать свои организации. — Потом Дон вдруг взял меня за руку, и его голос, и без того гортанно-низкий, бархатный, стал еще ниже. — Мы предлагаем альтернативу… Альтернативу всему этому. Мы смотрим на мир иначе.
Сейчас я слышала этот низкий, тягучий голос в трубке. Дон говорил с хрипотцой, как заядлый курильщик, хотя не курил и терпеть не мог курильщиков.
— Послушай, — предложил он, — давай после работы встретимся в «Эль». — «Эль»
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!