Игры скорпионов - Марта Таро

— Так Илария жила в доме сестры?

— Да, после смерти отца она переехала к Марианне, — подтвердила Полина. — Кстати, я вспомнила одну пикантную подробность: сёстры были очень схожи меж собой. Мужчины тогда ещё отпускали двусмысленные шутки по этому поводу.

— А ты не знаешь, сколько лет Илария прожила в семействе сестры и зятя?

— Я уже переехала в Григорьево, когда в уезде обсуждали смерть её отца. Все тогда очень жалели девушку, ведь отец её баловал, а Марианна считалась дамой жёсткой — по крайней мере, собственное семейство она держала в узде.

Показалось ли Агате Андреевне, будто она что-то нащупала? Дай-то бог! Фрейлина ухватилась за хвостик мелькнувшей догадки.

— Так получается, что Илария и года не прожила в доме при жизни сестры?

— Выходит, что так…

— И ты говоришь, что, когда Валерьян второй раз женился, невесте не было и шестнадцати?

— Да, ей было пятнадцать… — тихо подтвердила Полина.

Она еле смогла договорить, но Орлова сделала вид, что не замечает слабости кузины (материнский страх казался таким понятным), и продолжила рассуждения:

— Предположим, что слухи — правда и Илария с пятнадцати лет подвергалась насилию со стороны мужа. Теперь она освободилась, к тому же вернулся пасынок…

Графиня Брюс в ужасе затрясла головой.

— Не хочешь же ты сказать, что она… с собственным пасынком?

— Я так понимаю, что ей лет тридцать пять — тридцать шесть?

— Ну, где-то так, но в нашем уезде дамы в таком возрасте уже бабушками становятся! — возмутилась Полина. — Я видела Островского на похоронах, он — красавчик, мне даже пришла мысль о нём и Мими, но, когда я узнала, что покойный Валерьян перед смертью проиграл имение… Сама понимаешь!

Однако фрейлину волновало другое: оказывается, Полина видела мачеху и пасынка вместе! Очень удачно…

— Раз ты была на похоронах, значит, наблюдала и за вдовой?

— Ну конечно. Всё выглядело очень пристойно: Илария сидела у гроба и рыдала.

— А Лаврентий как относился к мачехе?

— По-моему, достойно, он всё время поддерживал её и утешал.

Орлова задумалась. Неясная линия, скорее даже пунктир, наконец-то мелькнула среди полного хаоса: женщина, попавшая в зависимость, когда ей было пятнадцать лет, освобождается и начинает… Что?.. Мстить?.. Воссоздавать прошлое?.. Устраивать пасынку ту же жизнь, которая была у его родителей? Оставалось лишь гадать.

— Послушай, Поля, а как ты считаешь, Лаврентий внешне похож на отца?

— Да одно лицо! Я, кажется, понимаю, на что ты намекаешь: Илария рехнулась и перепутала мужа с пасынком…

— Возможно, — согласилась Орлова, — но пока это всего лишь догадки. Кстати, ты сказала, что Островский-старший проиграл имение. Так где же теперь живут вдова и сын? Я подозреваю, что новые владельцы не постеснялись выставить их вон.

— Островские перебрались на хутор, оставленный Иларии отцом.

Полина вдруг всплеснула руками и закричала:

— Хутор! Агаша, ты нашла преступника! Хутор…

Неужели им действительно повезло и разгадка нащупана? Но не стоило спешить с выводами.

— Давай сделаем так: ты опишешь все наши догадки своему уездному исправнику, пусть он понаблюдает за хутором Островских, устроит негласный надзор и за мачехой, и за пасынком, — предложила Орлова. — Нам требуются достоверные сведения, а не домыслы.

— Я вернусь домой, и сама за этим прослежу, а исправник у меня забегает, как ошпаренный! — заявила графиня Брюс.

— Но ты же уехала из страха за дочь, а преступник пока ещё на свободе…

— Во-первых, я по дороге завезу Мими в имение её бабки — свекровь давно хотела повидать внучку, ну а во-вторых, если ты права, то мне бояться нечего.

— Потому что тебе не пятнадцать?

В интонациях Орловой недвусмысленно проступили ехидные нотки, и ей тут же стало стыдно. Впрочем, графиню Брюс подколки кузины не задели.

— Можешь сколько угодно шутить над моим возрастом, я всё равно на год моложе тебя, но дело в другом. Островский получил наследство где-то на юге. Лаврентий, забрав тётку и её служанку, кстати, такую же рыжую, как и сама Илария, уехал за день до нашего с Мими отъезда.

— Так их сейчас нет дома? — поняла Орлова. — Но тогда твой исправник может без помех обследовать весь хутор. Пусть ищет свежие грядки, клумбы или посадки. Если мы с тобой не ошиблись, то он должен найти тела.

Полина перекрестилась и мысленно пожелала, чтобы всё так и получилось, а кошмар в её уезде наконец-то закончился.

«Получится или нет?» — Долли все-таки сомневалась в своих способностях убедить домашних разрешить ей разводить лошадей и решила для начала опробовать свои аргументы на крёстном.

После рощи (на развилке дорог) она повернула к Троицкому и теперь гнала Лиса через поля к знакомому снежно-белому дому. Барон Тальзит — друг и ровесник покойного отца княжон — так и не обзавёлся собственной семьёй, поэтому к своим крестницам Долли и Ольге относился с отеческой нежностью. Девочки отвечали Тальзиту такой же любовью, а его двухэтажный дом в Троицком считали почти что родным.

Долли остановила Лиса у крыльца, ловко соскочила на верхнюю ступеньку и, передав повод дворовому мальчишке, направилась в кабинет хозяина дома. Александр Николаевич сидел за дедовским письменным столом. Сумрачное выражение лица, столь не свойственное этому светлому человеку, удивило Долли, но лезть в душу барону она не стала и поздоровалась как ни в чём не бывало:

— Добрый день, крёстный. — Она, наклонившись, поцеловала Тальзита в подёрнутую сединой каштановую макушку.

— Здравствуй, ранняя пташка! — Александр Николаевич явно обрадовался.

Морщины на его лбу разгладились, а в серых глазах даже мелькнули смешинки.

— Ты опять заставила своего Лиса лететь, как ветер?

— Его не надо заставлять, нужно просто не мешать, и Лис полетит быстрее ветра, — отозвалась Долли. — Ну а как у вас дела?

Александр Николаевич вновь опечалился:

— Ох, прямо не знаю, что и делать! Получил депешу от племянницы Сони, та хочет прислать ко мне своих дочек. Сама она собралась за границу, а оставлять Мари и Натали одних боится. Я написал, что буду рад, но теперь…

— А что случилось? Почему вы беспокоитесь? — удивилась Долли.

Новость о приезде внучатых племянниц крёстного её обрадовала: княжны Черкасские давно дружили с этими весёлыми и жизнерадостными барышнями. Вот только барон совсем не разделял девичьих восторгов.

— Вчера перекупщик из уезда приезжал за яблоками, так он божился, что в округе пропали уже две девицы — совсем молоденькие, по пятнадцати лет, — вздохнул Тальзит. — Вот я и боюсь — вас же, молодых, дома не удержишь, а вдруг с Сониными дочками что-то случится…