Крах лицедея - Чингиз Абдуллаев

— Карраско хочет заключить союз с Рочбергом и получитьамериканский рынок, — сообщил Мачадо, — он настоящий гений бизнеса.

У Тургута Шекера дернулось лицо.

— Опять он нас обманул. Пригласил на просмотр своей новойколлекции, а сам использовал нас как антураж, чтобы привлечь сюда Рочберга.Хитрый дьявол!

— Говорят, что сегодня днем Карраско передал ему нескольколучших камней, — продолжал Мачадо.

— Откуда вы знаете? — мрачно поинтересовался турок.

— Мне сообщила об этом сеньора Ремедиос, — улыбнулся Мачадо,— под большим секретом, разумеется. Мы с ней давние друзья.

Дронго прошел дальше. У дверей Бернардо беседовал сруководителем охраны отеля.

— Нужно, чтобы ваши сотрудники дежурили на океанскомпобережье, — предложил Бернардо, — оттуда могут подняться в отель незваныегости.

— Я уже распорядился, — успокоил его начальник охраны, —двое наших сотрудников дежурят у выхода к пляжу. Они останутся там на всю ночь.

Сеньора Ремедиос Очоа объявила, что пресс-конференцияначнется в соседнем зале и сеньор Карраско приглашает всех. Журналисты ифотографы ринулись туда. От внимания Дронго не ускользнуло то обстоятельство,что Эрендира Вигон и Фил Геддес, приглашенные на ночной прием для посвященных,брезгливо поморщились. Они не собирались соревноваться с остальнымижурналистами. У них будут ночные эксклюзивные репортажи с главными участникамицеремонии. И поэтому они никуда не спешили. Сеньора Вигон кокетничала снесколькими мужчинами, окружившими ее столик, а Фил Геддес сидел и пилнеразбавленный виски, хмуро поглядывая в сторону толпившихся у соседнего зала.

Часы показывали уже восемь вечера. Гитары продолжалиуслаждать слух собравшихся прекрасными мелодиями.

Гости рассаживались за столики, расставленные на свежемвоздухе — прямо между фонтанами и деревьями в первом внутреннем дворе. Дронгозанял столик рядом с гитаристами. Он сидел в одиночестве, слушая их виртуознуюигру. Никто даже не догадывался о том, что должно было случиться через тридцатьминут.

Ровно через полчаса после разговора с мистером Ямасаки ИсаакРочберг почувствовал, что ему нужно пройти в туалет. В последнее время желудокдавал о себе знать частыми сбоями, которые в его возрасте были простительны.Рочберг неторопливо — до ночного приема оставалось еще больше часа — направилсяк своему номеру. Чтобы не пользоваться лифтом и не подниматься по лестницам,он, как всегда, заказал для себя апартаменты на первом этаже. Сто пятьдесятпятый номер. Рочберг прошел по коридору к своей двери и, повернув ключ, отворилее. Первое, что он сделал по привычке, едва войдя в комнату, это включилтелевизор. Как и все американцы, он чувствовал себя довольно неуверенно, если вкомнате не работал телевизор. Увидев комментатора Си-эн-эн, он удовлетвореннокивнул головой и снял пиджак.

Неожиданно он заметил, что дверца стенного шкафа, за которымнаходился вделанный в стену небольшой сейф, чуть приоткрыта. Рочбергнахмурился. Отодвинув створку, он набрал комбинацию цифр и распахнул сейф.Пусто! Рочберг собрался закричать, но в этот момент дверь ванной комнаты за егоспиной тихо открылась. Ванные комнаты в отеле были просторными — кроме большойванны там в двух примыкающих помещениях находились туалет и душевая кабина.Рочберг не успел оглянуться. Кто-то ловко набросил ему на шею петлю. Онпочувствовал, как у него перехватило дыхание. Ювелир поднял руки, пытаясьзащититься. Но петля давила все сильнее. «Кто посмел украсть у менядрагоценности?» — была последняя негодующая мысль Исаака Рочберга. Черезнесколько мгновений он уже не дышал. Тяжелое тело свалилось на пол почтибесшумно. Убийца взглянул на ювелира, наклонился, пошарил по его карманам, вкоторых были лишь носовой платок и таблетки от кашля. Сложил все обратно. И,переступив через убитого, вышел из номера, мягко закрыв за собой дверь.

За полчаса до назначенного времени у салона, где должна быласостояться презентация новой коллекции Пабло Карраско, появилась егопресс-секретарь сеньора Ремедиос Очоа. Она успела переодеться, и теперь вместострогого темно-синего костюма от «Прада» на ней было длинное черно-красноеплатье местного модельера. Сеньора Ремедиос была чуть выше среднего роста, ноказалась гораздо более высокой из-за гордо поднятой головы. Она носилаэлегантные очки, всегда тщательно следила за своей кожей, знала пять языков ибыла прекрасным сотрудником.

Но чтобы чувствовать себя нормальной женщиной, всего этогобыло слишком мало. Увы! Сеньора Ремедиос Очоа никогда в жизни не имела романовс мужчинами и в душе даже немного презирала их, полагая, что они сотвореныгосподом лишь по недоразумению. Единственный, к кому она испытывалабезоговорочное доверие и некоторую нежность, был Пабло Карраско. К тому же онне любил проводить время с женщинами, что еще больше укрепляло его престиж вглазах сеньоры Очоа. Если даже такой человек не сумел найти гармонии сженщиной, значит, в мире ее просто нет, твердо полагала она.

Миновав двух охранников, Ремедиос Очоа вошла в пустой зал.Сразу следом за ней появился Бернардо. Он взглянул на часы — стрелки показывалибез двадцати пяти десять. Бернардо позвонил начальнику охраны отеля. Черезнесколько минут охранники в сопровождении четырех полицейских внесли в залчетыре больших чемодана. Их вскрыли, и под наблюдением сеньоры Ремедиосдрагоценности были выложены на бархатные подушечки. Полицейские встали у входав салон с внешней стороны. Бернардо посмотрел на украшения и покачал головой.Он ничего не понимал в бриллиантах, но знал, сколько во все времена былостраданий, лжи, преступлений и смертей из-за этих, по мнению Бернардо, всеголишь блестящих побрякушек. Однако в мире существует слишком много людей,которые считают их главной ценностью своей жизни. И они никогда бы несогласились с оценкой Бернардо действительной стоимости выложенных здесьбриллиантовых украшений с характерной монограммой Пабло Карраско.

Особняком лежало колье, которое было на известной испанскойактрисе во время церемонии вручения «Оскаров». Тогда Карраско, одолживкинозвезде свое изделие, стоимостью в четыреста тысяч долларов, застраховал егоот кражи и порчи. Двое телохранителей незаметно сопровождали актрису. Колье,названное «Мавританская красавица», наделало много шума и вызвало повышенныйинтерес журналистов. Сегодня Карраско впервые выставлял свой шедевр длядемонстрации коллегам.

Без десяти минут десять в зал вошел сам ювелир. Он прошелвдоль ряда разложенных драгоценностей и кивнул Бернардо, словно разрешаянаконец показать выставленные ценности всем приглашенным.

Первыми, толкая друг друга, в дверь протиснулись ЭрендираВигон и Фил Геддес. Оба были достаточно хорошими профессионалами, чтобы сразуоценить мастерство Карраско и новаторские линии его новых работ. Ровно в десятьчасов вечера пришел Ямасаки, который вежливо поклонился мастеру и началвнимательно осматривать экспозицию. Почти следом за ним в салон вошли сначалаРуис Мачадо, затем Тургут Шекер. К приходу Дронго здесь уже собрались почти всеприглашенные. Последними появились Ирина Петкова и ювелир Галиндо, которыйпришел позже всех, чуть запыхавшись. Пабло Карраско смотрел на часы. Он устроилэто шоу только ради одного человека — самого Исаака Рочберга. А он опаздывал напрезентацию…