Идол - Наталья Шагаева

Кажется, ещё одно его слово — и у меня начнется истерика. Смотрю на конверт и не верю глазам. Меня смешивают с грязью. Собираю все оставшиеся силы, поднимаюсь с кресла, подхватываю сумку и иду на выход, пошатываясь. Слышу, как Богдан идёт за мной, но уже все равно. Я чувствую себя очень грязной, мне срочно нужно отмыться.



Алиса

Домой я ехала как в тумане, смотря в окно. Огни ночного города мелькали перед глазами, вводя в транс. Я не плакала, мне больше не было больно, я вообще не чувствовала себя. Я не знала, который час, да и мне было все равно. Абсолютная пустота внутри — как защитная реакция организма от срыва. Все, что я хотела — отмыться, лечь в кровать, закрыть глаза и представить, что этого дня никогда не было.

Машина останавливается около моего подъезда, а я, словно заторможенная, пялюсь в окно и не выхожу. Водитель меня не торопит, курит и терпеливо ждёт. Поднимаю глаза на второй этаж и вижу, что в кухне горит свет. Жакет так и остался в огромном зале, где проходил бой, колготок нет, а на улице дождь. Но разве это имеет значение?

— Нет, — сама себе отвечаю вслух.

— Что? — спрашивает водитель, посматривает на меня в зеркало, как на ненормальную.

— Ничего, — спокойно отвечаю, хватаю сумку и выхожу под дождь.

До двери всего несколько шагов, если пробежаться, можно не промокнуть. Но я останавливаюсь, пытаясь почувствовать холод. Любовь не такая красивая, как всем кажется. Она жестокая циничная тварь. Я точно знаю, что меня любит Адам, он в рот мне заглядывает и будет целовать ноги, если я попрошу, но я его не люблю. Я помешана на бесчувственном демоне, которому плевать на меня. Смешно? Любовь ещё та шутница.

Волосы и платье промокли, но холода я так и не почувствовала. Я захожу в подъезд, поднимаюсь на свой этаж, долго не могу найти ключи, перерывая содержимое сумки. Щелчок замка, и дверь распахивается — мама смотрит на меня заплаканными глазами. Она хватает меня за платье и силой втягивает в квартиру, закрывая дверь.

— Ты где была?! — кричит мне в лицо. — Почему не отвечала на звонки?! — а я не знаю, почему не отвечала. Вынимаю из сумки телефон и понимаю, что он разряжен, но я этого даже не заметила. — Отвечай на вопросы! — мама нервно трясет меня за плечи, требуя ответов. — Я обзвонила всех твоих подруг, отец ездит по городу в поисках тебя! — от мамы пахнет корвалолом. Она очень переживала, она задает ещё кучу вопросов, только я ни на один не могу ответить. Что я должна сказать? «Меня, дуру, лишил девственности взрослый мужчина и вышвырнул. И он не виноват, это я сама напросилась»? Хочется соврать, придумать какую-нибудь правдоподобную историю, но в голову ничего не приходит. Поэтому я молчу и смотрю в стену.

— Алиса! — кричит мама и даёт пощечину.

Мне не больно, но щеку очень жжёт. Прислоняю ладонь к лицу, и мы обе застываем. Я отталкиваюсь от двери, обхожу маму и иду в ванную. Запираюсь, срываю с себя одежду, слыша, как мама звонит отцу. Мои родители не живут вместе, они уже пять лет в разводе, но хорошо общаются. И я молю бога, чтобы папа не приехал и не устроил мне допрос. Я не смогу ответить ни на один вопрос.

Включаю душ, встаю под теплые струи воды и только тогда чувствую, что между ног еще саднит. Беру мочалку, выдавливаю на нее много геля для душа и начинаю себя мылить. Хочу отмыться от этого гадкого чувства использованной. Встаю под воду, закрываю глаза и вижу ЕГО. Кажется, я до сих пор чувствую его прикосновения. Их невозможно смыть, они въелись в кожу.

Мылась я очень долго, до покраснения кожи, но отмыться не удалось… Живот болит и немного тянет. И я не знаю, нормально это или нет. Плакать по-прежнему не хотелось. Хотелось шагнуть с отвесной скалы и вместе с птицами полететь, только не вверх, а вниз. Людей убивает не прыжок в бездну, а приземление, и чем жестче оно, тем фатальнее.

* * *

Прошло два месяца, и ничего не изменилось — я осталась все той же наивной дурой. Я не удалила с компьютера и телефона его фото и видео, я продолжала дружить с Надей и пить чай с его мамой. Мало того — я хотела его видеть и разными путями выспрашивала у Нади о Богдане. Я даже тайком, пока подруга была в туалете, переписала его номер телефона. Я по-прежнему ему поклонялась. Мне очень хотелось, чтобы он нашел меня сам. Ведь теперь он знает о моем существовании. В наивных мечтах мой Идол искал со мной встреч и просил его простить. И я, конечно, прощала, рисуя себе разные сценарии нашего будущего. И ведь я, наверное, должна была возненавидеть Богдана, вычеркнуть раз и навсегда из своей жизни. Но я ненавидела себя за то, что позволила этому случиться. Он принял меня за шлюху, заплатил мне денег. Я не взяла их, но все же…

Иногда я смотрела на себя в зеркало и мысленно ругала. Я понимала, что это все ненормально, но ничего с собой поделать не могла. Я так и осталась глупой наивной дурой, и это уже диагноз. Я все равно его люблю! Звонила Богдану несколько раз. Сказать мне было нечего, я просто молчала в трубку, слушая его голос.

Я заболела. Что-то с пищеварением. Меня стало тошнить по утрам. Бывало, не могла проехать и пары остановок до института, выбегала из автобуса и исторгла содержимое желудка. Днём мне становилось хорошо, словно и ничего не было. Но каждое утро повторялось то же самое. Мама ругала меня за кофе на голодный желудок, за плохое питание и быстрые перекусы, сетуя на то, что я заработала гастрит.

В один из дней, когда она почти насильно накормила меня завтраком, я тут же выплюнула его, побледнев и шатаясь от головокружения, и мама насильно утащила меня в поликлинику.

Терапевт записал меня к гастроэнтерологу, выписал таблетки от тошноты и направил на сдачу анализов. Поликлиники я не любила, поэтому результаты анализов поехала забирать мама, а я осталась дома заедать тошноту таблетками. Через какое-то время мне стало легче, проснулся зверский аппетит, словно я долго голодала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Мама пришла, когда я с удовольствием уплетала тосты с сыром и ветчиной, запивая все чаем с вареньем. Она молча прошла в кухню, села напротив и долго смотрела на то, как я ем.

— Что, все так плохо? — спрашиваю я, потому что на ней нет лица. — Я чем-то больна? — Аппетит пропадает, поскольку мама бледнеет. Мне тоже становится не по себе. — Мам, не молчи!