Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

Два часа ушло на поиски автора: дорожное ведомство – трест озеленения – Ботанический сад.

И вот он уже в небольшой, насквозь пропахшей растениями комнатке. И угощают его чаем, причем не каким-нибудь там индийским или цейлонским, а здешним же, киевским, выращенным собственноручно.

А напротив него сидит Глеб Борисович Синицын, немолодой уже человек, и спокойно рассказывает, как он эти самые георгины взрастил.

И историю ту Парамонов по гроб жизни не забудет.

– Первые-то, довольно удачные, растения я лет через пять уже получил, – рассказывал Синицын, помешивая в стакане киевский чай и угощая гостя старым, многолетней выдержки, вином. – Да вы пейте, не стесняйтесь, – потчевал он московского корреспондента крепковатым напитком. – Это ж как раз чернобыльского урожая.

Гость поперхнулся, но ученый успокоил:

– Радиации – нисколько: я ягоды собирал через четыре месяца после аварии, а период полураспада самого злобного изотопа йода – от которого больше всего люди и пострадали – пара недель. К тому же я на всякий случай дозиметром все проверил.

Дозиметр успокоил, но вовсе не принятая, пусть и немалая, порция хмельного так впечатлила тогда Парамонова, а дальнейший неторопливый рассказ Глеба Борисовича.

– Так вот, – продолжал Синицын. – Уже лет через восемь я имел первые клубни нового сорта: красивого, с декоративной «зеленью» и устойчивого к концентрированному автомобильному выхлопу. Точнее, не я имел, а они имелись.

– А в чем разница? – не понял журналист.

– Они имелись в земле. А выкопать их должен был наш лаборант.

– И он их загубил?

– В тот раз нет. Их украли в ночь перед изъятием на зиму. Не только их, конечно. Такое и раньше случалось, потом могло всплыть на пригородных садоводческих рынках. Я все обошел – не всплыли.

– Ужас! – посочувствовал Парамонов.

– Почему ужас? – не понял ботаник. – Часть работы. А работа – часть жизни. Чтобы восстановить результаты – промежуточные-то сорта остались – мне хватило трех лет.

– Итого одиннадцать лет пахоты? – уточнил дотошный журналист.

– Нет, побольше.

– Как же – нет? – возмутился Парамонов. Он, хоть и выпил, но к восьми прибавить три был еще в состоянии.

– Лаборант клубни на зиму выкопал, но выставил слишком низкую температуру в холодильнике. Нечаянно, – добавил Глеб Борисович, чтобы исключить обидные для лаборанта подозрения.

– И… – ужаснулся журналист.

– Еще два года, – вздохнул Синицын. – Так умаялся, что даже статью писать не стал. Так что теперь у этих георгинов много авторов, – беззлобно засмеялся он.

– А вам не жалко, что слава достанется не только вам? – уважительно спросил Парамонов.

– Я их вывел и ими целый город украсил, – спокойно сказал Синицын. – Какая мне еще нужна слава? К тому же те, кому надо, все и так правильно понимают. Вас же ко мне прислали, а не к другим «авторам»? – улыбнулся он.

Парамонову очень запомнилась встреча с Синицыным. Так запомнилась, что теперь сильно хотелось познакомить с киевским ботаником все прогрессивное человечество.

Петровский поначалу ставить материал не хотел, сочтя его непрофильным, каковым он и являлся.

Но то ли Парамонов упросил, то ли и самого Петровского что-то задело в бесхитростном герое очерка, однако материал, пусть и не в ближайший номер, все же пошел. Разве что усилили экологическую составляющую, воткнув туда панегирики синицынским георгинам, озвученные городскими озеленителями.

Вот, собственно, и вся история.

Поздравить отличившегося журналиста постепенно подошли все сотрудники редакции. И Ольга Анатольевна – вот уж кто безоговорочно был рад его успеху. И Василий Иванович. И даже Серега Рахманин, с которым – пожалуй, единственным из всей редакции – у Парамонова были не самые теплые отношения.

– А я тут тоже шедевр готовлю, – сказал Серега.

– На какую тему? – из вежливости спросил Олег. Просто чтобы поддержать разговор; в создании Серегой журналистских шедевров – а тем более, в сложнейшем жанре «научпопа» – Парамонов искренне сомневался.

– В рубрику «Экология души», – продолжал хвастаться Рахманин.

– И о чем же шедевр? – Рубрика, как и все Серегино творчество, была, мягко говоря, безликая.

– О самоубийцах! – гордо воскликнул Рахманин. – Представляешь, этой придури, оказывается, столько, что проблема стала всемирно актуальной. Причем в благополучных странах их даже больше, чем в нищих.

«Это-то как раз понятно», – усмехнулся про себя поначалу вздрогнувший Парамонов.

– Сам будешь рассуждать или к специалистам обратишься? – не удержался от подколки Олег.

– Хотел сам сделать, но шеф бурчит. Заставляет идти к какому-то авторитету. Тот все знает, и про висельников, и про стрелков, и про самотравщиков. Хотя, на мой взгляд, дурь – она и есть дурь.

– А что за авторитет? – машинально, но теперь уже не из вежливости, спросил Парамонов. Все же тема не могла оставить его равнодушным.

– Некий… – Рахманин заглянул в шпаргалку. – Лазман Марк Вениаминович.

У Парамонова перехватило дыхание.

– Слушай, – хрипло сказал он, – отдай мне темку, а?

– У тебя своих мало? – удивился тот. Но, увидев глаза Олега, сменил тон. Парамонов, как профессиональный телепат, ощутил мелькание цифр в рахманинском мозгу.

– Я, вообще-то, шедевр собирался накатать, – сказал тот. – Не все ж тебе премии получать.

– Отличный вариант, – признал Парамонов. – Я тебе – премию, ты мне – тему. Идет?

Рахманин покрутил узкой головой, ища подвох. И не найдя, согласился:

– Идет.

Татьяна Ивановна уже зашла в квартиру, когда раздался телефонный звонок. Она инстинктивно схватилась за мобильный, однако по отсутствию характерной дрожи в черном электронном тельце поняла, что звонят по домашнему.

«Черт, придется пройти в уличных туфлях!» – Логинова не любила беспорядок во всем, в том числе в домашнем хозяйстве.

– Алло! – Она наконец сняла трубку.

– Госпожа Логинова? – вежливо, даже, пожалуй, излишне вежливо (свойство хорошо вышколенных секретарш) спросил девичий голос.

– Да, – подтвердила Татьяна.

– С вами хотел поговорить Виктор Нефедович.

– Какой Виктор Нефедович? – не поняла сразу Логинова.

– Виктор Нефедович Бубнов. – Градус вежливости и здесь не был понижен, но Татьяна явственно уловила недоумение собеседницы: как, вы не знаете Виктора Нефедовича Бубнова?