Сделка с мажором - Таня Совина

Пригодишься? Я что, какая-то вещь?

Чувствую себя старой газетой, в которой информация устарела, но еще можно подложить по ножку, чтобы стол не шатался.

— Не интересно, — голос отстраненный, а внутри кипит вулкан злости. — Если это все, я пойду.

Егор еще не звонил, но лучше подожду его на улице или в ТЦ. Я и так сдерживаюсь из последних сил, чтобы не набить отцу морду.

— За работу в моих банках, бьются тысячи кандидатов, — летит мне в спину, — а ты нос воротишь, будто я заставляю тебя полы в офисах мыть. И даже сейчас не хочешь помочь, хотя я предлагаю тебе то, чем ты и так занимаешься. Просто надо трахать не всех подряд, а одну, — отец делает паузу и презрительно заканчивает. — Воспитал на свою голову. Надо было тебя пороть, а я пылинки сдувал.

— Воспитал? — последние слова заставляют меня обернуться, закипая от злости сильнее. — Сдувал пылинки? Дай-ка уточню. Ты называешь воспитанием тех нянек, которых ты трахал, а они смотрели на меня как на мусор? Но стоило тебе появиться на горизонте, превращались в любящих мамочек. Или то, что они забывали меня покормить, потому что рассказывали своим подружкам какие обои хотят в хозяйскую спальню? Так в чем заключалось твое воспитание? — на последней фразе мой голос повышается, а яд буквально щиплет язык.

Отец любит напоминать сколько дал мне: жизнь, безбедное детство, лучшее образование в стране, деньги, машины, оплачивал каникулы на самых дорогих курортах мира.

Но предпочитает забывать, что с уходом мамы меня окружали игрушки и няни, а мне нужны были любящие родители. Образование было лучшим только на бумаге. Я усердно учился, потому что мне это нравилось. Но если б я решил положить болт на уроки, ниже тройки мне бы не поставили, а некоторые учителя зассали бы и тройку ставить. Деньги, тачки, курорты — я бы променял все это на любящую, заботливую семью, в которой дети, не должны завоевывать внимание отца, соревнуясь друг с другом. На такую семью, где каждый ее член важнее лишнего рубля на банковском счете.

Не могу сдержать эмоции. Мой взгляд полыхает, кулаки сжаты, но на суровом лице отца не дрогнул ни один мускул.

— Ты забыл, кто оплачивал лечение твоей мамашке? — выплевывает он.

Сжимаю кулаки сильнее, уговаривая себя на бить отца. Это желание живет во мне с семнадцати лет, когда я узнал, что у мамы рак. И мне пришлось согласиться на работу в банке в обмен на ее лечение. Этим он держал меня за яйца около трех лет, пока мама не вышла замуж за одного из меценатов частной клинике, где лечилась, и Ричард не взял на себя все расходы.

— Да, ее хахаль выплачивает мне потраченные деньги. Но что будет с его бизнесом, если я запрошу остаток суммы сразу?

Губы отца расползаются в змеиной улыбке, которая не касается глаз. Он доволен как удав, загнавший в угол кролика. Мы оба знаем, что Ричард не потянет единовременную выплату, не смотря на приличный бизнес.

— Запрашивай, — мой голос звучит немного устало.

Надоело постоянное давление, надоел его шантаж. Всегда одно и то же. Но в этот раз ему не удастся меня запугать. Достало!

— Я сам отдам тебе долг, — говорю твердо.

Если понадобится, продам машину. Не хватит, продам квартиру. Влезу в долги. Пойду на что угодно, но больше не позволю собой манипулировать. Я закапывался в бумажки очень долго и окончательно убедился, что это не для меня.

На лице отца мелькает удивление и что-то вроде уважения, что придает мне уверенности. Расправляю плечи, разжимая кулаки, и смотрю с вызовом. Я действительно готов отдать все, что у меня осталось. В конце концов у меня есть друзья и брат с сестрой, которые не бросят в трудную минуту. Ходячий калькулятор, который я по случайности называю отцом, никогда не поймет ценности близких людей. А деньги — дело наживное.

— Ты никогда не получишь бизнес матери, — выплевывает отец. — Высокомерный засранец, не желающий приносить пользу семье.

— Пользу семье или лично тебе? — усмехаюсь я.

У нас давно нет семьи, в том понимании, которое человек вкладывает в это слово. Артема вырастил дед Амин Муратович. До моих двадцати лет, я единокровного брата видел раз десять, наверное. С Майей мы близки, но она вся в заботах о дочери.

Отец багровеет от гнева и вскакивает так резко, что кресло откатывается и бьется о стену за его спиной.

— Это одно и то же! Я глава семьи, твой отец, ты должен подчиняться.

— Ты путаешь меня со своими подчиненными. Я не обязан выполнять твои прихоти по щелчку. У тебя своя жизнь, у меня своя.

— Трахать шлюх — это твоя жизнь?! Повторяю еще раз, просто трахай одну!

Отец стучит пальце по паке, которая до сих пор лежит на его столе.

Подхожу ближе, открываю ее и сжимаю челюсти, чтобы не начать материться в голос. Не ожидал, что мне подложат такую свинью. В буквальном смысле.

Поверх биографии лежит портретный снимок. И мягко говоря, девушка не в моем вкусе. На меня смотрит серьезная блондинка с карими глазами. Не жирная как свинья, но довольно объемная. На лице покраснения, от созревающих прыщей, кожа лоснится, тонкие губы, крупноватый вздернутый нос.

И отец предлагает мне с ней спать?

— С такой жирн… жизнерадостной девушкой я скорее стану импотентом, чем смогу изобразить влюбленного.

— Ты же встречался с блогершами в Америке, ради своего бизнеса.

Скорее ломал себя ради бизнеса. Я недолго встречался с богатыми девушками, у которых инстаграмы с сотнями тысяч фолловеров. Пара селфи со стаканчиком кофе с логотипом нашей кофейни и вуаля мы на коне.

Бесит, что отец об этом знает. Я и так этим не горжусь, и напоминания ни к чему. Но он не догадывается, что мне стыдно и насколько сильно меня отталкивали обколотые инъекциями девушки, накаченные в нужных местах и разрисованные как сестры Кардашьян.

Я постоянно боялся, что надавлю где-нибудь слишком сильно, и они просто лопнут. А фраза «не целуй меня, а то размажешь макияж» доводила до нервного тика. Хотелось напомнить, кто по канонам «Красотки» не целуется в губы.

А сейчас… Девчонка ведь не уродина, она просто наплевала на свою внешность. Если отец мне ее подсовывает, значит она дочка богатых родителей. Тогда почему так себя запустила? Может фемка, которая не бреет подмышки, а белых гетеросексуальных мужчин считает вселенским злом?

— Забудь, — говорю твердо. — С блогершами мне не приходилось изображать чувства, каждый знал для чего использует другого. Мне была нужна их популярность, им — сын русского бизнесмена с симпатичной мордашкой. А эта, — стучу пальцем по фото, — ждет принца на белом коне.

— Так стань им.

— Вряд ли у меня получится, — отодвигаю папку обратно отцу.

— Надо постараться, — он двигает папку обратно.

А мне надо срочно что-то придумать или отец никогда не отстанет и не перепишет на меня редакцию. Или вообще продаст кому-нибудь. Это сейчас в ней работают профессионалы, поддерживающие бизнес на плаву, а что будет, когда придет новый владелец? Я не могу подвести маму.