19-я жена - Дэвид Эберсхоф

В мгновение ока она была уже на ногах.

— Пошли, — сказала она. — Взглянем на этот клятый календарь.

— Минуточку, — возразил я. — Мне не с руки вечно торчать в Сент-Джордже. У меня в Калифорнии работа. Хорошая работа (вранье) и квартира. Мы проживаем не в кузове моего фургона.

Электра зевнула: вроде она уже слышала все это раньше. Морин остановилась в открытых дверях. Мистер Хебер перелистал несколько страниц в рабочем блокноте. Сегодняшняя встреча закончилась — это было так ясно!

— Джордан, мы оба хотим одного и того же. Вам придется мне поверить.

Но тут есть одна проблема: в департаменте веры у меня всегда было туговато с успехами.

«Сан-Франциско экзаминер»

21 июля 1873

АД НЕ ЗНАЕТ ЯРОСТИ СТРАШНЕЙ[13]

Новость из солт-лейковского сераля захватила даже наше внимание. Наконец-то миссис Янг — или, скажем, одна из многочисленных миссис Янг — заявила своему мужу, что с нее довольно. Данная миссис Янг — Номер 19 (если только возможно в такой номер поверить), подала иск на Пророка, Верховного лидера и т. д. и т. п. Святых Последних дней. И вот все, что мы можем сейчас сказать: давно пора! Пока муж и жена барахтаются в сетях взаимных обвинений и контробвинений, нам хотелось бы высказать два дополнительных соображения по поводу этой свары. Первое: Бригам Янг — Мошенник с большой буквы в великолепной традиции обманщиков Запада. Глас Небесный повелел ему иметь девятнадцать жен? Глас Небесный повелел нам иметь дом получше, доход повыше и по меньшей мере один день в году иметь свободным от выхода нашего достопочтенного издания, но эти — далеко не столь значительные — чудеса должны еще со временем проявиться. Что же касается миссис Янг № 19, мы, со всем к ней уважением, вопрошаем: а чего же она ожидала? У ворот бойни даже визжащий боров понимает, что ему грозит. Неужели она не почувствовала в воздухе запаха крови? По какому-то Божественному предначертанию, как представляется, сама Судьба назначила этим двум благородным существам сойтись либо в браке, либо в битве — если тут есть какое-то различие. Поскольку битва начинается, мы с трезвым сердцем взбираемся на вершину холма — следить за этой кровавой бойней.

Заснуть в ту ночь я не мог. И Электра тоже. Она вертелась на своем футоне[14]и отвечала рычанием на каждый звук, раздававшийся у Центра приветствия, — двери машин, мотоциклы, восемнадцатиколесные грузовики, вздыхающие во сне. В какой-то момент тибольная[15]команда выскочила из мини-вэна и бросилась в мужской туалет — настоящая банда вопящих восьмилеток, окликающих друг друга не по именам, а непотребными прозвищами. Это была одна из тех ночей, когда я ни на миг не сомкнул глаз.

Около четырех я взялся за руль. Электра сидела позади, на пассажирском месте, насторожившись, шерсть у нее на лбу встопорщилась, будто она поняла, куда мы едем, и не считает, что это такая уж здравая идея.

За Сент-Джорджем, когда минуешь Хэррикен[16]с его наркоманскими сквотами, выезжаешь на окружное шоссе, ведущее в никуда. Оно поднимается вверх, пересекает пустынное плато с плоскими холмами, скалистыми вершинами и — в отдалении — группками кедров. На этой дороге на протяжении пятидесяти миль нет ничего, кроме бензозаправки, закусочной и проволочного креста, отмечающего место аварии со смертельным исходом. Если ехать дальше, то раньше или позже вы наткнетесь на поворот к Месадейлу. Теоретически это шоссе ведет к Канабу, затем — к Большому каньону, но и туда и туда ведут гораздо более удобные дороги, и в реальности нет никакого резона катить по этому шоссе, если только вы не направляетесь в Месадейл или если не заблудились. Наверное, это самое заброшенное шоссе в Америке. В каком-то месте именно этой дороги моя мамочка и выкинула меня из машины в ту ночь. Помню, там, рядом с тем местом, стоял у дороги засохший тополь. Помню, мне хотелось, чтобы он вдруг ожил и обнял меня своими ветвями.

Не доезжая десяти миль до Месадейла, я остановился у обочины. Мотор замолк, и вокруг воцарилась тишина, слышно было только, как птицы шуршат в полыни. Минут через пятнадцать проехал огромный грузовик с прицепом — я услышал его задолго до того, как увидел, — его рев нарастал, до краев заполняя пустыню. Когда он проезжал мимо, наш фургон тряхнуло, и Электра тявкнула один раз. Рев постепенно затих, и после довольно долгого времени снова воцарилась тишина, а хвостовые огни прицепа растворились во тьме.

Наконец восточный край неба порозовел, и я выпустил Электру помочиться. Она отбежала футов на двадцать в пустыню и принялась лаять на заросли биттербраша — наверное, почуяла длинноухого зайца или большую ящерицу. Я позвал ее обратно в машину, но она меня проигнорировала. Так что пришлось затащить ее силком.

Я припарковался у знака, говорившего, сколько миль до Месадейла, но выстрелы так его изжевали, что ничего невозможно было разобрать. Каждый раз, когда этот знак устанавливали, наш Пророк отправлял какого-нибудь своего апостола его расстрелять. Отцу как-то тоже пришлось это сделать. Помню, как он хвастался за обедом. «Уничтожил сатанинский знак сегодня», — говорил он, набивая рот поджаренной ветчиной.

Мне, видимо, надо разъяснить, почему Первые — это не мормоны. Не такие, как мормоны, поющие на ТВ в Табернакле[17]или громкоголосо болеющие на спортивных играх за команду Университета Бригама Янга, не такие, как их разгоряченные миссионеры, заговаривающие прохожих на улице. Ребята, которые заправляют в Церкви Мормонов, там, в Солт-Лейк-Сити, ненавидят нашего Пророка почти так же, как ненавижу его я сам. Они зовут его еретиком, святотатцем, и у них имеется для него целый букет прозвищ, таких как «насильник», «педофил» и «налоговый жулик». Точка раздора между Первыми и мормонами — вы, наверное, уже догадались — полигамия. Пророк утверждает, что, когда Церковь Мормонов отказалась от многоженства в 1890 году, они распродали веру. Именно тогда Первые и отошли от этой Церкви. Вот почему Пророк — то есть наш Пророк — всегда говорил нам по воскресеньям: «Братья и Сестры, это ВЫ — первые и истинные Святые Последних дней. ВЫ — потомки Иосифа и Бригама. ВЫ будете первыми в очереди на Возрождение, которое сулит человеку спасение».