Молот Эдема - Кен Фоллетт

Теперь пришел черед сейсмического вибратора.

Он отвернулся от сгоревшего тела и зашагал прочь.

В коммуне, находившейся в долине Серебряной реки, имелась внутренняя группа, которую называли Едоки Риса. Их было семеро – тех, кто пережил отчаянную зиму 1972/73 года, когда метель отгородила их от остального мира и им в течение трех недель пришлось питаться одним рисом, который они варили в растопленном снегу. В тот день, когда пришло письмо, Едоки Риса поздно не ложились спать, сидели на кухне, пили вино и курили марихуану.

Мелодия, которая в 1972 году пятнадцатилетней девчонкой сбежала от родителей, играла блюзы на акустической гитаре. Некоторые члены группы зимой делали гитары. Те, что им нравились, они оставляли себе, а другие Пол Бейл отвозил в Сан-Франциско, где они продавались по довольно высоким ценам. Звезда пела с остальными, ее прокуренное контральто выделялось из общего хора.

– «Я не поеду на этом дурном поезде…» – У нее всегда был самый сексуальный голос.

Мелани сидела вместе с ними, хотя и не принадлежала к группе Едоков Риса, Пастор оказывал ей знаки внимания, а остальные никогда не ставили под сомнение его поступки. Она безмолвно плакала, и крупные слезы катились по ее лицу.

– Я только вас нашла, – без конца повторяла она.

– Мы еще не сдались, – сказал ей Пастор. – Должен существовать способ заставить губернатора Калифорнии изменить свою точку зрения.

Кедр, плотник, мускулистый негр, ровесник Пастора, задумчиво сказал:

– Знаете, атомную бомбу сделать не так уж и трудно. – Он служил в морской пехоте, но дезертировал после того, как убил офицера во время учений. С тех пор он жил в коммуне. – Будь у меня плутоний, я мог бы справиться за один день. Мы сможем шантажировать губернатора – и, если они не выполнят наши требования, разнесем на куски Сакраменто.

– Нет! – возразила Анет, которая кормила грудью трехлетнего мальчика: Пастор считал, что его давно пора отнять от груди, но Анет твердила, что ему нужно разрешить сосать до тех пор, пока он хочет. – Нельзя спасти мир при помощи бомбы.

Звезда перестала петь.

– Мы не пытаемся спасти мир. Я отказалась от подобных мыслей еще в шестьдесят девятом, после того как мировая пресса превратила движение хиппи в бездарную шутку. Я хочу сохранить только нашу долину, нашу жизнь, чтобы наши дети могли и дальше расти в мире и любви.

Пастор, который даже не рассматривал вариант с атомной бомбой, сказал:

– Плутоний достать трудно.

Анет оторвала ребенка от груди и погладила его по спине.

– Забудь об этом, – сказала она. – Я не желаю иметь никаких дел с ядерными веществами – они несут смерть!

Звезда вновь запела:

– «Поезд, поезд, дурной поезд…»

Однако Кедр не унимался:

– Я могу поступить на работу на атомную электростанцию и попытаться обмануть охрану.

– Тебя попросят предъявить документы и рекомендации. И что ты им скажешь? Чем ты занимался последние двадцать пять лет? Ядерными исследованиями в Беркли?

– Я скажу, что являюсь членом группы извращенцев, которые хотят взорвать Сакраменто, и что мне нужны радиоактивные материалы.

Остальные рассмеялись. Кедр откинулся на спинку стула и запел вместе со Звездой:

– «Нет. Нет, не поеду на этом дурном поезде…»

Пастор нахмурился, ему не нравилось легкомысленное настроение товарищей. Ему было не до веселья. Его сердце переполняла ярость. Однако он знал, что иногда во время подобной болтовни возникают превосходные идеи, поэтому не стал вмешиваться.

Анет поцеловала ребенка в макушку и сказала:

– Мы можем кого-нибудь похитить.

– Кого? – отозвался Пастор. – У губернатора наверняка не меньше шести телохранителей.

– А как насчет его правой руки, типа по имени Альберт Ханимун? – Все одобрительно закивали – они ненавидели Ханимуна. – Или президента «Коустал электрикс»?

Пастор кивнул. Такой вариант мог сработать.

Он неплохо разбирался в подобных вещах. Несмотря на то что он давно покинул улицы, Пастор не забыл правил игры: планируй тщательно, наноси удар так, чтобы противник не успел опомниться, действуй быстро – и тогда тебе будет сопутствовать успех.

– Это не произведет необходимого впечатления, – возразил он. – Мы похитим крупную шишку – и что с того? Если вы хотите напугать людей, нельзя ходить на цыпочках, нужно, чтобы они испугались до смерти.

Он заставил себя замолчать.

Когда ты поставил человека на колени, он плачет, он может обмочиться от ужаса, он просит пощады – и только тогда следует сказать ему, чего ты хочешь. Он испытает к тебе благодарность, даже полюбит, когда ты скажешь, что ему следует сделать, чтобы остановить весь этот ужас и боль.

Впрочем, о подобных вещах не следовало рассуждать в присутствии таких людей, как Анет.

Тут вновь заговорила Мелани.

Она сидела на полу, опираясь спиной о стул Пастора. Анет передала ей большую сигарету с марихуаной. Мелани вытерла слезы, сделала затяжку, протянула сигарету Пастору и выпустила целое облако дыма.

– Я знаю десять или пятнадцать мест в Калифорнии, где имеются дефекты в земной коре, – если там немного надавить, произойдет сдвиг тектонических плит, а потом – бум! Получится, словно великан поскользнулся на камешке. Всего лишь маленький камешек, но великан так огромен, что его падение сотрясет землю.

Кедр перестал петь и сказал:

– Мелани, малышка, что за чушь ты несешь?

– Я говорю о землетрясении, – ответила она.

Кедр рассмеялся.

– «Я поеду, поеду на этом дурном поезде…»

Пастор не стал смеяться. Он вдруг понял, что слова Мелани могут оказаться важными.

– О чем ты говоришь, Мелани? – спросил он, внимательно глядя на нее.

– Забудем о похищениях и ядерных бомбах, – сказала она. – Мы можем угрожать губернатору землетрясением.

– Никто не в состоянии устроить землетрясение, – возразил Пастор. – Для этого требуется огромное количество энергии.

– Вот тут ты ошибаешься. Нужно приложить небольшую силу, но в определенном месте.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался Кедр.

– Я изучала сейсмологию. И сейчас преподавала бы в университете. Однако я вышла замуж за своего преподавателя, что и положило конец моей карьере. Пришлось отказаться от докторской.

В голосе Мелани прозвучала горечь. Пастор разговаривал с ней о ее прошлом и знал, что она затаила глубокую обиду. Ее муж состоял членом университетской комиссии, которая отклонила ее кандидатуру. Ему пришлось покинуть зал, когда шло обсуждение проекта Мелани, что показалось Пастору вполне естественным, но Мелани считала, что муж должен был ее поддержать. Пастор полагал, что работа Мелани не слишком годилась для диссертации, но она такой вариант даже не рассматривала. Поэтому Пастор сказал, что члены комиссии были потрясены ее красотой и интеллектом и устроили против нее заговор. Она полюбила Пастора за это еще больше.