Мик Джаггер. Великий и ужасный - Кристофер Андерсен

Только через месяц Мик стал по-настоящему проявлять независимость. Он познакомился поближе со студентами, увлекавшимися искусством и творчеством, в частности с актерами студенческого театра, и стал принимать их приглашения остаться на ночь в городе. За вечерней пинтой пива (и не одной) они обсуждали достоинства маститых актеров, таких как сэр Джон Гилгуд или сэр Лоуренс Оливье.

Этот период стал поворотным в его жизни. Среди новых знакомых, в новом окружении худощавый молодой человек с пухлыми губами мог оставить прошлое позади и придумать себе новый образ. С этих пор для всех, кроме самых близких родственников, он стал Миком.

Свой новый образ и новое имя он дополнял рассказами о сексуальных подвигах – как в прошлом, так и в настоящем. «Все это было враньем, – вспоминала Джилли, одна из бывших студенток Лондонского университета и красавица, вращавшаяся в том же окружении. – Когда мы оставались наедине, он всякий раз замыкался, уходил в себя… Мне кажется, у него было ужасно мало опыта, и он комплексовал».

Со временем Джаггер преодолел неуверенность, но не с одной из своих лондонских знакомых, а с помощью пухленькой молодой продавщицы из Дартфорда по имени Бриджет. Пусть в девятнадцать лет он отставал в амурных делах от большинства своих сверстников, в будущем он сполна компенсирует это.

Пока Джаггер осваивался в новом, более свободном окружении под именем Мик, его школьный знакомый Кит Ричардс наслаждался вкусом свободы в Сидкапском художественном колледже под прозвищем Рики. Занятия в Дартфордской технической школе он постоянно прогуливал, вплоть до того, что умудрился быть отчисленным за полчаса до окончания учебного заведения, не явившись на выпускную церемонию. («Это был последний гвоздь в крышку гроба», – вспоминал он позже.)

Но это его нисколько не расстраивало. В послевоенной Британии как грибы после дождя множились так называемые художественные школы, предоставлявшие альтернативу высшему образованию всем, кто имел хотя бы зачатки таланта. По какой-то странной причине из стен таких школ вышло гораздо меньше известных художников и скульпторов, чем рок-звезд первой величины, включая Джона Леннона, Дэвида Боуи, Эрика Клэптона, Джимми Пейджа и Пита Таунсенда.

К этому времени мать Кита купила ему за семь фунтов акустическую гитару Rosetti – его первую собственную гитару. С тех пор как Кит впервые услышал Heartbreak Hotel («Отель разбитых сердец») Элвиса, он старался играть все на слух, не обучаясь нотной грамоте («прямо от сердца к пальцам»), бесконечно прослушивая записи Ли Хукера, Мадди Уотерса, Чака Берри и Бадди Холли.

В Ситкапе Кит познакомился с еще одним музыкантом-самоучкой и другом Мика по Дартфордской грамматической школе – Диком Тэйлором. Общий язык они нашли сразу же. Хотя Тэйлор в то время увлекся ударными, он разделял интерес Ричардса к легендарным блюзменам и тоже пытался подражать Уотерсу и Хукеру.

Как и Мик, Кит в старших классах поддерживал образ «плохого парня» и не намерен был это прекращать. «Он всегда, при любой погоде, носил узкие джинсы, лиловые рубашки и джинсовую куртку, – вспоминал Тэйлор. – Ничего другого он не надевал».

Какое-то время Тэйлора можно было назвать более способным музыкантом, и Ричардс жадно впитывал все советы своего однокурсника. Чтобы хватало сил и на вечерние посиделки, и на утренние занятия, они начали употреблять различные медицинские препараты – таблетки для похудения, назальные спреи и даже британский аналог Мидола[1]. «Тогда все это казалось вполне безобидным, – вспоминал Тэйлор, – пока в итоге ты не видел, до чего дошел Кит».

Кит знал, что его новый друг играет в группе Little Boy Blue and the Blue Boys, но Тэйлор никогда не звал его с собой. «Кит был настоящим „школьным рокером“, – сказал однажды Тэйлор. – Мне и в голову не приходило, что наша группа будет интересна ему… а Кит стеснялся спросить».

Все изменила одна судьбоносная встреча декабрьским утром 1961 года, когда Мик и Кит встретились на Дартфордской железнодорожной станции по пути в свои учебные заведения.

Кит с гитарой на плече заметил, что Джаггер держит под мышкой какие-то пластинки. Но первым подошел Мик. «Мы сразу узнали друг друга, – вспоминал Ричардс. – „Привет, чувак!“ – сказал я. „Куда едешь?“ – спросил он. А в руках у него были записи Чака Берри, Литтла Уолтера и Мадди Уотерса».

«Ух ты, Чак Берри!» – воскликнул Ричардс, разглядев название самой последней на тот момент композиции Rockin’ at the Hops («Пляски до упаду»). До сих пор Кит думал, что был единственным в Дартфорде, если не считать Тэйлора и еще пары знакомых, кто вообще слышал имя Чака Берри. «Ты тоже от него балдеешь? Правда?» – спросил Ричардс.

Выяснилось, что это не просто Чак Берри – это его альбом, который еще даже не вышел в Великобритании. Мик написал письмо в чикагскую студию «Чесс-Рекордз» с просьбой выслать ему копии последних записей, и они только что пришли по почте. «Скорефанились ли мы после этого? – вспоминал Ричардс. – Да у этого парня были Чак Берри и Мадди Уотерс под мышкой! Как же иначе?!»

В поезде Ричардс показал Джаггеру свою гитару и спросил, играет ли он сам. Мик скромно ответил, что играет иногда в местной группе, просто для интереса. Выходя на станции в Ситкапе, Ричардс обернулся и пригласил Джаггера в гости. «И пластинки приноси!» – крикнул он, когда двери вагона закрылись. Как вспоминал Тэйлор, в тот же день «Кит пришел ко мне и говорит: „А я встретился с твоим Миком“». Тут Тэйлор наконец-то спросил, не хочет ли он играть в Blue Boys. «Просто мне показалось логичным, чтобы мы все объединились, – сказал Тэйлор. – И мы действительно объединились».

Мик Джаггер и Кит Ричардс сошлись на удивление быстро, и дело тут не только в музыке. «Мы были братьями, просто случайно родившимися в разных семьях», – говорил Кит. И все же, несмотря на соседство, их многое разделяло. Не считая того, что Джаггер был выходцем из более обеспеченной семьи, он еще отличался послушанием и прилежанием. Если для достижения какой-то цели требовалось играть по правилам, то он играл по правилам и не спорил. Кит же был неисправимым нарушителем законов – «настоящий оболтус», как выразился Тэйлор, – и одиночкой.

С самого начала Кит проникся уважением к Мику. «Кита привлекали его ум, его утонченные вкусы, честолюбие», – вспоминал Тэйлор. Но своей репутацией величайшей группы всех времен Rolling Stones обязана именно тому живому интересу, который Мик проявил к Киту.

«Кит – человек гораздо более свободный, чем Мик, – сказал Тэйлор. – Единственное, что его увлекало по-настоящему, – это гитара и музыка. Мик ценил это и поощрял такие его чувства». Или, если говорить по существу: «У Кита хватало духа наорать на всех и послать куда подальше, когда он занимался тем, чем хотел. Мик же для этого был слишком расчетливым».

Фил Мэй, еще один из студентов Сидкапского колледжа и основатель группы Pretty Things, иногда посещал выступления Blue Boys и вспоминал: «В то время они играли по-любительски, но в Мике уже тогда было заметно что-то свое, особенное. Ему удавалось проникнуться духом блюза и выразить его по-своему. Он старался вжиться в образ, а не просто пропеть слова песни».