Четырехлистный клевер - Лана Паркхилл

Ну же, мысленно приказал он себе, посмотри правде в лицо. За какой-то без малого час Сузан заставила тебя полностью распрощаться с твоим хваленым самообладанием. Да, у нее сложный характер – вспыльчивый, дерзкий, упрямый. Но эта женщина полна жизни настолько, что просто находиться рядом с ней равносильно тому, чтобы стоять в сердце урагана. И как же Ричарду хотелось, чтобы этот ураган подхватил его и унес прочь отсюда!

Навсегда.

– Ты спрашиваешь почему? – повторил он. – Я уже ответил: ты мне подходишь.

Это было уже слишком.

– Но ты мне не подходишь! И я не хочу готовить и убирать для тебя, Ричард! Ты не сможешь меня заставить, ссылаясь на проклятый договор! – закричала Сузан, устав сдерживать свои эмоции. – Даже если он будет высечен золотыми буквами на камне, я не стану этого делать. Пусть его лучше поставят на моей могиле!

– Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я расторг сделку? – ядовитым голосом осведомился ее противник. – Твой дядя, наверное, будет весьма доволен.

– Делай что хочешь! Главное, оставь в покое меня! – Сузан встала перед Ричардом, уперев руки в бока. – Если думаешь, что я стану приходить сюда из-за денег, плохо же ты меня знаешь! Хватит меня шантажировать! Договор не будет изменен. И ты получишь ту прислугу, которую нам будет удобно прислать тебе. Нечего здесь распоряжаться!

Сузан кипела от злости и обиды. Она пришла сюда, втайне надеясь, что Ричард хоть сколько-нибудь изменился. Может быть, пересмотрел свое отношение к детям. Где-то в глубине души она очень хотела рассказать ему о Джинни. Чтобы он, радуясь вместе с ней, взял на руки свою дочь. Чтобы все наладилось.

Но теперь, в отчаянии глядя на мрачное, потемневшее лицо отца своего ребенка, Сузан поняла, что надеждам не суждено сбыться. Это был очередной самообман.

– Я скажу Нэн, чтобы она пришла сюда утром. Если тебе не нравится, съезжай отсюда. Так будет лучше для всех.

И, не дожидаясь его ответа, не дожидаясь новой волны обвинений, Сузан повернулась и пошла к двери, с трудом удерживаясь, чтобы не побежать.

Только бы Ричард не подумал, что она боится!

Был полдень. Солнечные лучи проглядывали сквозь пышную зелень листвы. Слышалось лишь сонное жужжание пчел, и в нагретом воздухе плыл нежный, сладкий аромат цветущих роз.

Сузан сидела в садике, задумчиво вертя в руках вязанье. Рядом с ней, в детском креслице, увлеченно гукала Джинни – темноволосая, зеленоглазая малышка в белом костюмчике.

Несмотря на прекрасный день, Сузан одолевали мрачные мысли. Ей не давала покоя вчерашняя история. Как может быть, чтобы молодой состоятельный мужчина в самом расцвете карьеры столь категорически не хотел иметь детей? Или это всего лишь краткий период в его жизни и после Ричард образумится?

В любом случае, к ней и к Джинни все это не будет иметь никакого отношения.

Невольно глаза матери обратились к малютке, радостно улыбающейся солнечным зайчикам и лепечущей что-то на своем языке. Сузан отложила вязанье и склонилась к Джинни. Вынув девочку из креслица, она с тоской всматривалась в широко распахнутые глазенки такого же цвета, как у нее самой.

– Я люблю тебя… О, как я тебя люблю, моя дорогая девочка!

Услышав знакомый голос, малышка радостно залопотала, заставив материнское сердце сжаться от умиления и счастья так, что перехватило дыхание.

– О, Джинни, что бы я без тебя делала! Если бы только все могло быть иначе. Если бы только…

Она поспешно прервалась. В ее жизни теперь не было места для «если». Нет никакой возможности изменить ситуацию. Нет никакой надежды на то, что изменится Ричард. Он, вероятно, так и останется самовлюбленным создателем модных исторических романов, вечным повесой. Дети и семья – что ж, это не для него.

– Если нельзя быть с вами обоими, то конечно же я буду с тобой, моя маленькая, – нежно прошептала Сузан дочке, удобно устроившейся на ее руках. – Ричард сделал свой выбор. А я сделала свой.

Она наслаждалась тем чувством, которое почти всегда возникает между младенцем и его матерью. Чувством взаимной любви и понимания. Того понимания, что возникает между двумя любящими сердцами. Джинни вцепилась крохотными пальчиками в палец Сузан и что-то ворковала, пытаясь затащить его в рот.

Мать отчетливо сознавала, что ради этого крохотного комочка жизни сделает что угодно. Бросится под колеса автомобиля, войдет в клетку к разъяренным хищникам, будет драться со всем миром, если только понадобится. Если так будет лучше для Джинни.

– Только одну проблему я не могу разрешить, понимаешь, моя сладкая…

Девочка одарила ее смешной редкозубой улыбкой. Слезы, навернувшиеся было на глаза Сузан, сразу высохли.

А ведь все начиналось так хорошо! Сузан делала карьеру в своем агентстве, Ричард писал сценарии исторических фильмов. В то время она была настолько потрясена тем, что известный писатель влюбился в нее, простую девушку, что совершенно не думала о возможных последствиях их романа.

Но, видимо, что предначертано судьбой, того не избежать.

Может быть, если бы Ричард знал правду, то… Нет, никогда нельзя было понять, как он поступит в том или ином случае. Он из тех людей, что скрывают свои эмоции и побуждения, насколько это возможно. Рыцарь, закованный в железные доспехи.

Взгляд Сузан затуманился воспоминаниями. Как-то раз они отправились на ужин вместе со знакомой парой. Венди, подруга Сузан, сообщила им, что ждет ребенка. Услышав об этом, Ричард помрачнел, замкнулся и до конца ужина не сказал ни слова.

– Ты мог бы проявить чуточку больше энтузиазма! – упрекнула его Сузан, когда они возвращались домой.

– С какой стати? – Голос его был холодный и отстраненный.

– Как это с какой стати? Венди беременна и, вполне естественно, ждет, что друзья будут радоваться вместе с ней. Ты мог хотя бы поздравить ее, вместо того чтобы сидеть в своем углу, как сыч. Мне пришлось из кожи вон лезть, чтобы сгладить неприятное впечатление, которое ты на нее произвел. Где твое хваленое обаяние? Где твои хорошие манеры? Где в конце концов элементарная любовь к детям?

– Не знаю.

– Неужели ты не рад за нее?

– Совершенно не рад.

Ричард был странно напряжен и взвинчен. Казалось, что невинное сообщение задело его за живое. Что-то грызло его, не давая покоя.

– Что случилось, милый? Ты не мог бы объяснить мне, почему так не любишь детей?

– Нет, не могу. И я никогда не утверждал, что не люблю детей. Просто меня это не касается. Никоим образом.

Всю оставшуюся дорогу он молчал. Каменная стена и та при определенных обстоятельствах могла бы быть разговорчивее.

Сузан никогда до этого не заводила разговора о детях, боясь, что ее поклонник воспримет подобную тему как намек на женитьбу. Их роман был таким волнующим, таким ярким, что страшно было совершить нечто, способное пошатнуть их складывающиеся отношения. Тогда больше всего на свете она боялась потерять Ричарда.