Пьесы - Юрий Александрович Буряковский

привезли. Я сижу внизу, жду…

Б э м (обрывая ее). Не узнаешь? (Отходит в сторону).

Л и д а (взглянув на Фучика). Кого? Отпустите меня, моя сестра больной человек, она будет волноваться.

Б э м. Довольно болтать! Поздоровайся со своим шефом!

Л и д а. Что такое вы говорите? Впервые вижу этого господина с бородой.

Б э м. Впервые видишь Юлиуса Фучика?

Л и д а. Что вы! Мои знакомые не попадают в тюрьмы. Прошу вас. Моя сестра…

Б э м (показывая на Фридриха). А этого господина знаешь?

Л и д а. Н-нет… Конечно, нет.

Б э м. Придется узнать. И очень коротко!

Ф р и д р и х. Послушай, красотка, мы знаем, кто ты. Ты его связная. (Приставляет ей к виску пистолет). Будешь молчать — пуля. Фамилии и адреса членов ЦК — и ты свободна. Ну!

Лида молчит. Бэм, отодвинув Фридриха, подходит к Лиде сзади и прижигает ей шею папиросой.

Л и д а (содрогаясь от боли). Хорошо, хорошо…

Ф р и д р и х. Сразу бы так! Имена, адреса.

Л и д а. Имена? (Встает). Записывайте!

Фридрих берет карандаш.

Ян! Вашек! Войтек! Вацлав! Карел! Славек! Франтишек! Клемент! Рудольф!.. (Переведя дух). Адреса? Прошу! (Залпом). Прага! Плзень! Кошица! Прешев! Брно! Кладно! Табор! Вся Чехословакия! Хватит?

Б э м (спокойно). Хватит. Вполне.

Ф р и д р и х (бешено сломав карандаш). Вон! Вывести эту дрянь!

Лиду выталкивают из кабинета. Фучик улыбается.

Б э м (Фучику). Глупая девчонка! Не понимает, что ей грозит! Но ты-то должен понимать. Итак, всего пять вопросов, Фучик: фамилии и адреса остальных членов ЦК. Явки. Типографии. Радиопередатчики. Фамилии связных. Только пять вопросов. Говори!

Ф у ч и к. Пять или сто — все равно.

Ф р и д р и х. Ты хорошо подумал?

Ф у ч и к. Да, двадцать лет назад.

Б э м. Хорошо. Поставим более простые вопросы. Может быть, поможешь понять: почему нашим летчикам стали меньше нравиться чешские моторы?

Ф у ч и к. Я не знаток авиации, господин комиссар.

Б э м. А как насчет подрывного дела, Фучик? У служащих чешских дорог появилось слишком много взрывчатки.

Ф у ч и к. Моя специальность — литература, господин комиссар.

Б э м. Н-да. (Фридриху). Ну что ж, познакомьте его со своей специальностью. (Выходит).

Фридрих критически осматривает Фучика, нажимает звонок. Входит  К а р л.

Ф р и д р и х. Двух… м-м… трех человек из команды.

К а р л. Слушаю. (Выходит).

Ф р и д р и х. Советую подумать. Эти люди не едят у меня даром хлеб.

Ф у ч и к. Ну, на мне они много не заработают.

Входят  т р и  г е с т а п о в ц а.

Ф р и д р и х. Связать! И покажите ему!

Фучик ногой отталкивает стул и бросается навстречу гестаповцам. Гаснет свет. Голос Фридриха: «Говори! Говори! Говори!» В окнах постепенно светает. На полу лежит истерзанный Фучик. Вокруг него — гестаповцы. Всюду валяются пустые бутылки.

Ф у ч и к (едва слышно). Уже утро?

Ф р и д р и х. Последнее твое утро… редактор!

Входит  Б э м, рассматривает лежащего на полу Фучика.

Б э м (Фридриху). Протокол!

Фридрих разводит руками.

Ничего не сказал?

Ф р и д р и х. М-м… У него нет сердца.

Ф у ч и к (через силу). Нет, почему же…

Б э м. Ничего! Я имею для тебя, Фучик, довольно приятный сюрприз. (Громко). Просите!

Карл открывает дверь, пропускает в кабинет  Г у с т у. При виде измученного Фучика Густа молчит, ничем не выдавая своего ужаса.

Ф р и д р и х. Полюбуйтесь, мадам, как его разрисовали.

Густа молчит.

Б э м. Знаете его?

Г у с т а. Нет, не знаю.

Б э м (иронически). Посмотрите внимательнее. Внимательнее.

Г у с т а (смотрит в упор не дрогнув. Ее глаза встречаются с глазами Фучика). Нет. Я никогда не встречала этого человека.

Б э м. Ну, это уже просто невежливо (подчеркнуто), мадам Фучикова, не узнавать собственного мужа.

Г у с т а. Кого?

Б э м. Глупое упрямство. Мы и без вас знаем, кто он. Поймите другое: его жизнь держится на волоске. Да, на тоненьком волоске!

Г у с т а. Я не знаю его.

Б э м. И этот волосок в ваших руках. Только в ваших. Повлияйте же на него, внушите ему немного благоразумия.

Г у с т а. Повторяю, я не знаю этого человека.

Ф р и д р и х. Мадам, не заставляйте нас прибегать к силе! Вид вашей крови сразу развяжет ему язык.

Г у с т а. Можете делать со мной что угодно. Я не знаю его.

Ф р и д р и х. Проклятье! Вы еще оба заговорите у меня. Убрать!

Густу выводят. Она вышла, заставив себя не обернуться. Фучик смотрит ей вслед.

Б э м (насмешливо). Ну, а ты-то, надеюсь знаешь, кто эта женщина? А?

Ф у ч и к (через силу приподнимаясь с пола). Знаю. Она — чешка!

Бэм впервые потерял самообладание, с силой ударил кулаком по столу.

КАРТИНА ПЯТАЯ

Тесная, узкая камера № 267 в пражской тюрьме Панкрац. Две подвесные койки в два яруса и соломенный тюфяк. Окно с решеткой под самым потолком. Столик под свободной стеной, два грубых стула. Массивные двери с глазком.

На нижней койке — старый учитель  Й о з е ф  П е ш е к, на верхней — молодой шахтер  И р ж и.

П е ш е к (рвет на ленты нижнюю рубаху, готовит бинты). А ну-ка, помоги мне, Иржи. Держи вот это.

И р ж и (принимая обрывок полотна). Э, да это же ваша последняя рубашка, Пешек!

П е ш е к. Смотри, парень, не вздумай проболтаться Юльче. Он тогда не позволит больше менять повязки. Поаккуратнее, Иржи, поаккуратнее. Видно, твои руки привыкли только к отбойному молотку.

И р ж и. Эх, думали ли вы, папаша, на старости лет стать медицинской сестрой?

П е ш е к. А думал ли я, Иржи, в шестьдесят лет стать политическим заключенным? Видишь ли, им не по вкусу мой проект реформы чешской свободной школы! Им не нравится, что я читал ученикам книгу Фучика о его поездке в Советский Союз: «Страна, где наше завтра уже стало вчерашним днем». Это у них называется заговором. А что же я должен был читать нашим чешским юношам? «Майн кампф»? Бредни сумасшедшего фюрера? Тьфу! Я прочитал одну страничку из этой библии разбойников своему песику, и бедняга сразу взбесился.

Иржи смеется.

Пусть сам Фридрих лопнет от злости, а я ему эту поучительную историю выложу.

И р ж и. Представляю себе его физиономию! (Сразу помрачнев). Что он там сейчас выбивает из Фучика кулаками?

П е ш е к. Эх, Юльча, Юльча… Месяц за месяцем, каждый день — Бэм и Фридрих, Фридрих и Бэм, холодный и горячий душ. А потом приносят сюда без чувств. Нет, раньше Гитлер сам себя посадит на кол, чем Фучик заговорит! Когда мне там пересчитывают мои старые зубы, я повторяю, Иржи, только одно: держись, как Юльча!

И р ж и. Знаете, Пешек, когда и я поверил в его смерть? Это было в тот день, когда он двадцать часов не приходил в себя. Эти шакалы уже обрадовались: конец, умрет!

П е ш е к. Э, Иржи, ошибаешься, он им нужен живой, а не мертвый. Наверно, и во сне бредят: «Если бы Фучик заговорил!» Мол, он расцепит зубы, а за ним, гляди, пошатнутся и другие.

И р ж и. Эге, да наш беспартийный папаша иногда умеет далеко видеть! А почему вы не в партии, Пешек?

П е ш е к. Э, мне в партию еще