Моя новая маска - Полина Ром

Подобрав ключ к бюро, откинула резную крышку и принялась проверять ящички и полки. Бумаги я сперва откладывала в сторону, собираясь все их после перечитать. Небольшой кожаный кошелёк попался мне под руку почти сразу.

Не останавливаясь на достигнутом, я тщательно переворошила все предметы и вещи, которые были скрыты в бюро. Там, на одной из полок, стояла коллекция резных каменных скульптурок, изготовленных с большим мастерством. Чем-то они напоминали нэцке.

Немного подумав, я велела Линку освободить корзину от дров и принести её к бюро. Всё это время он испуганно наблюдал за мной и совершенно не помогал. Похоже, что своего папеньку он боялся, как огня. Однако и спорить со мной не рискнул.

В корзину на дно я сложила эти одиннадцать фигурок, пару крошечных фарфоровых вазочек, что украшали полки бюро, найденный мной мешочек с дамскими украшениями и прекрасного качества бронзовый письменный прибор с высохшей чернильницей. Кроме того, мне попались ещё два холщовых мешочка с монетами.

Пересчитывать я ничего не стала — это можно сделать позже. Они тоже полетели в корзину. Всё это придётся быстро продать, чтобы просто купить еды. Сверху я высыпала все письма и бумаги, которые нашла в бюро — никакие нормы морали меня не тревожили.

Ещё раз внимательно осмотревшись, я велела Линку захватить шерстяной плед с кровати и пару подушек из кресла у камина — пригодятся.

Нагруженные добром, мы поплелись в нашу половину дома. Нести корзину было тяжело и неудобно, и на одной из лестниц я решила сделать передышку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Линк, а сколько всего этажей в доме?

Он удивлённо вскинул светлые брови:

— Три.

— А где располагается твоя комната и комната мамы?

Линк немного помялся, как будто стесняясь чего-то, а потом тихо сказал:

— Папа… ну, ты же знаешь, он на дрова тратиться не хотел…

— Так комнаты-то ваши где?

— Где раньше прислуга жила. Они там маленькие и в них не так холодно ночью. Днем-то мы всё равно на кухне были.

Добро мы притащили в мою комнату. Усадив Линка, я принялась выкладывать на стол всё, что нашла. Больше всего меня интересовали деньги. В кошельке лежало около десяти небольших золотистых монеток, пяток серебряных и чуть больше из какого-то бронзового сплава. Разложив их ровными рядами по столу, я начала тыкать пальцем и задавать вопросы Линку: «Это сколько? А это?».

Золотистая монета называлась ферк, серебристая — фанк, бронзовая — корн.

Тут мне повезло. Линк частенько сопровождал мать на рынок и в ценах разбирался не хуже любой кухарки. Горящими глазами, глядя на выложенное богатство, он машинально рассказывал, что курица — это очень дорого, может стоить двенадцать, а то и пятнадцать корнов, молоко — дешевле, кувшин — три корна, каравай хлеба — тоже три корна, а белого — так целых пять! В одном фанке — тридцать корнов, а двадцать пять фанков — один ферк.

Пересчитав все деньги из кошелька и обеих мешочков, я установила общую сумму — сто семьдесят три ферка, пятьдесят два фанка и восемнадцать корнов. Все монеты были номиналом в один, два или пять единиц.

Я точно знала, что мне делать с этим богатством: срочно нужна консультация юриста, ну, или как его назвала Берта, законника. К Берте я и отправилась с вопросами.

Поняв, что у меня есть деньги заплатить законнику, Берта стала несколько почтительней. Через слово добавляя «кёрста Элен», она принялась тараторить, объясняя дорогу, и я поняла, что ничего не поняла. Беспомощно оглянулась на Линка и спросила:

— Ты знаешь где это?

Кажется, мой вопрос его обрадовал, потому что он часто закивал головой и ответил:

— Конечно знаю! Я тебе всё-всё покажу!

— Тогда собирайся.

Немного подумав, я достала серебряный фанк, протянула Берте и сказала:

— Берта, это тебе в благодарность за помощь. Сейчас мы уедем, Эжен и кёрста Рангер останутся на твоём попечении, надеюсь, к моему возвращению всё будет в порядке.

Берта закивала головой, как китайский болванчик, поражённая величиной суммы, прикладывая к груди зажатую в кулаке монету:

— Всё, как велели, исполню, кёрста Элен!

— Посмотри, что осталось из продуктов, и приготовь что-нибудь ещё — экономить не нужно.

После этого я отправилась одеваться в свою комнату. Распахнула шкаф и растерялась. Ничего похожего на зимнюю одежду здесь просто не было. В дверь нетерпеливо постучали, заглянул Линк:

— Я готов!

— Зайди сюда, Линк.

Назвать его тепло одетым у меня не повернулся бы язык. На мальчике было что-то вроде тяжёлого суконного пончо и такой же суконной шапки, больше всего напоминающей треух. Я с сомнением посмотрела на эту одежду и спросила:

— А тебе не будет холодно?

— Если быстро идти, то не очень.

— Линк, а где моя верхняя одежда?

Тут Линк замялся и сказал:

— У тебя, наверное, нет. Ты зимой из дома не выходишь.

Я растерялась, но желание Линка выбраться на улицу было так велико, что он быстро сообразил:

— Ты можешь накинуть папин плед. Сейчас я тебе принесу заколку! — и он убежал.

Вернулся через пару минут, протянув мне какую-то гнутую медяшку:

— Вот, возьми, это мамина.

Идти в таком виде по городу мне решительно не хотелось, но и выбора не было. Отправив Линка за извозчиком, я принялась драпироваться. Плед, конечно, тёплый, но выглядело это, с моей точки зрения, очень смешно — накинутый на голову, он был скреплён под подбородком той самой заколкой, и в зеркале отражался нелепый кокон, перечёркнутый по лбу чёрной траурной полосой.

Хуже было с обувью — мои башмаки явно не для зимней прогулки. Придётся идти в таких. Впрочем, мне было сейчас наплевать, как я выгляжу. Даже если немного замёрзну — не страшно.

Открытая коляска, которую пригнал Линк, была старой, обшарпанной, с толстым слоем мокрой, грязной соломы на полу. Верх коляски не поднимался — он был сломан, возница что-то недовольно буркнул на мой вопрос и тряхнул вожжи — худо кормленная, пожилая лошадь тронулась, и коляска заскрипела.