Портрет - Александра Плен

Теперь же, когда у меня сложился характер, я понимаю, чем та любовь отличается от этой, которая сейчас расцветает внутри. Да, я говорю с уверенностью — я влюблена в писателя. Всей своей нарисованной женской сущностью, несуществующим сердцем, всей древней раритетной душой. И мне больно и грустно от того, что он никогда не узнает о моей любви, никогда не обнимет, никогда не поцелует меня, так как он целует свою Изабеллу.

Его четвертая книга прекрасно продавалась. Джордж устроил по такому случаю прием, и я весь вечер слушала приглушенные дифирамбы и тосты в его честь. В кабинет никто не заходил, только близкие друзья и Изабелла. Почти всегда Джордж запирал его на ключ, наверное, боясь, что кто-нибудь увидит меня и узнает картину, украденную из пражского музея. Поэтому я наблюдала за праздником из окна и прислушивалась к разговорам в гостиной.

Я не сомневалась, что Джордж талантлив. Иначе, как я могла получить столько энергии, которая сейчас бурлила во мне? Мне казалось, кровь пульсирует у меня в жилах, и сердце колотится в груди. Иногда даже чувствовала запах кофе, который стоял у него на столе или аромат парфюма после бритья, чего раньше никогда не было.

Я не видела, как Джордж делал Изабелле предложение, мне хватило того, что оно вообще состоялось. Долгими ночами, не в силах провалиться в небытие, я представляла в своем воспаленном воображении, как это могло произойти, и рана в груди ширилась и кровоточила. Может быть, он сделал его в ресторане, за ужином, и бриллиант сверкал на белоснежной скатерти? Может, в гостиной, стоя перед ней на коленях, протягивая бархатную коробочку, призывно улыбаясь снизу вверх? Может, они вышли на яхте в море, и под шум волн он целовал ее на палубе?

Я ничего не могла сделать. Свадьба состоится в первый день осени, значит, у меня еще есть месяц, чтобы смириться с этой мыслью. Как я буду жить дальше, наблюдая за их счастьем? За поцелуями, объятиями, ласками? Как не сойти с ума, если я не в состоянии закрыть глаза или отвернуться? Почему я не могу опять впасть в небытие и проснуться через сто лет? Зачем я вообще влюбилась? Бесконечные вопросы и ни одного ответа. Одно единственное счастье оставалось у меня — день за днем смотреть на Джорджа, слушать голос, впитывать эмоции.

Я наблюдала, как он быстро барабанит пальцами по клавиатуре и ловила каждый его вздох, поворот головы, движенье плеч, боясь пропустить даже незначительное событие, сохраняя в памяти драгоценные моменты.

Он опять сел за новую книгу. Изабелла взяла на себя организационные вопросы и подготовку к свадьбе. Джордж отдал ей какой-то маленький пластиковый прямоугольник и сказал, чтобы покупала все, что нравится.

Мы снова остались одни. Почти как прежде Джордж разговаривал со мной, как раньше он был приветливым и милым, смотрел на меня восторженно и нежно, говорил, что я прекрасна. Но теперь, все было не то и не так. Горькая безысходность охватила меня. Она беспощадно терзала, не давая наслаждаться общением и его вниманием. Он чужой, он скоро женится.

Теперь я знаю, что это за чувство, которое я испытывала, смотря на Изабеллу. Это чувство — ревность. Откуда же мне было знать? Я никогда ранее не испытывала подобного. Но сейчас я могу с уверенностью утверждать — я ненавижу эту женщину. Всем сердцем ненавижу. Если бы могла, я бы вцепилась бы ей в волосы, разодрала ногтями красивое лицо. Что-то темное и безумное поселилось внутри, разъедая душу. Оказывается, если бы я была человеком, я была бы гадким и злым существом. Как горько это осознавать.

Я уговаривала себя. Смирись. Ты — неживая. Ты не сможешь дать ему того, что даст Изабелла. Не сможешь согреть ночью, родить ему детей. Да что там! Даже поговорить по душам с ним не сможешь. Ты будешь бесконечно смотреть на то, как они любят друг друга. Смотреть на их детей, внуков. А потом увидишь его смерть. И твое сердце разобьется от горя. Хотя. У тебя же нет сердца и нечему разбиваться?

Изабелла приходила к нам в дом, словно к себе домой. Порхала от радости, улыбчивая и счастливая. Она говорила о том, сколько приглашений отправила и у какого кондитера заказала торт. Что на торжество прилетят мать и брат Джорджа, но она все-таки надеется, что и старший Олдридж согласится приехать. Она показывала эскизы платьев для подружек и отрезы кружев на фату. Я тихо зверела, а Джордж улыбался и кивал, особо не вникая в разговор.

И, наконец, этот день настал. Самый тяжелый день в моей жизни — свадьба Джорджа. Я смотрела в окно и видела белоснежные ряды столов, расставленных в саду. Огромные букеты роз в роскошных вазах. Видела снующих официантов в бело-черных фраках. Видела, как вереница автомобилей выстроилась вдоль дороги. Начали прибывать гости. Джордж запер кабинет еще вчера вечером, и я боялась, что до свадьбы я его не увижу. Но нет. Он пришел перед церемонией. В черном элегантном смокинге, красивый и чужой.

— Здравствуй, Лаура, — ласково произнес он, подойдя ближе.

Я смотрела в его голубые глаза, и моя душа корчилась от боли.

Джордж грустно улыбнулся своим мыслям.

— Ты прекрасна, как солнечный свет, — он провел ладонью по раме, обвел контур нарисованного лица, — как луч, играющий с водой на гладкой поверхности моря.

Он тронул мои волосы, спустился вниз и погладил кончики пальцев на ногах. Вдруг я почувствовала его теплые касания. Это было потрясающе. Что происходит?! Я ощущаю прикосновения? Это немыслимо!

— Ты самая красивая девушка на свете. И я… — голос его дрогнул. — Но ты не живая, — закончил печально Джордж и отвернулся.

— Я живая! — крикнула я изо всех сил, стремясь удержать его еще хоть на мгновенье. — Не уходи! Не бросай меня!

Увы, он не услышал. В дверь постучали.

— Мистер Олдридж, пора, — произнес кто-то глухо.

Джордж встрепенулся, словно очнувшись от дремы, и решительно направился на выход. Сейчас он уйдет прочь и будет потерян для меня навсегда.

— Я живая! Я заперта здесь, в картине. Я люблю тебя! — кричала я изо всех сил.

Дверь траурно хлопнула, отсекая жизнь до и после. Я осталась в кабинете одна. Древнее нарисованное полотно. Бесплотная душа, запертая в рамке из дерева. Я рыдала от безнадежной тоски, но никто меня не слышал.

Не знаю, сколько прошло времени. В голове мутилось. Я кричала и кричала, страстно желая избавиться от этой невыносимой муки, скрыться, раствориться в забвении. Но облегчение не приходило.

Вдруг дикая острая боль скрутила тело. Резко потемнело в глазах. Я не понимала, что происходит, что со мной. Я никогда не испытывала физической боли, только душевную, а сейчас я чувствовала каждую пульсирующую мышцу, каждую агонизирующую клеточку своего тела. Больше всего болела грудь, ее разрывало от жгучего жара. Казалось, еще немного, и я потеряю сознание, которое и так уплывало от нестерпимой боли. Я судорожно открыла рот и инстинктивно сделала первый вдох.

Сразу стало легче. Грудь рвано глотала воздух, мрак в глазах понемногу рассеивался. Я осмотрелась… Пол так близко, я лежу, почти уткнувшись в гладкие деревянные доски паркета. Руки… Белая ткань моей рубашки… Босые ноги, выглядывающие из-под подола. Правая рука сжимает потухшую свечу… Боже, что со мной?!