Кирпич из Лондона - Вячеслав Миронов

Пол грязный, весь в мусоре. Окурки, шприцы, тусклая лампочка без плафона, засиженная мухами, освещала только маленький круг под собой.

Кушаков приземлился, сгруппировался, перекатился через плечо, вышел на одно колено, осмотрелся. На полуразвалившемся диване лежал огромного вида мужик. При таком освещении было непонятно, Гаврила или нет, и Роман заорал:

— Руки! Руки перед собой! Не вставай! Патрон в стволе! Милиция!

Мужчина сунул руку под подушку, схватил нож, скатился на пол, выбросив руку вперед и целясь Кушакову в горло. Роман вскочил на ноги, отпрыгнул в сторону, ткнул в его голову ствол «ПМ»:

— Лежать, сука! Мозги вынесу враз! Нож в сторону!

Мужчина отбросил нож, тяжело вздохнул.

— Мордой в пол, руки за спину! Быстро, кому сказал! Шевелись!

Задержанный послушно перевернулся на живот, завел руки за спину. Роман выдернул из-за ремня наручники и быстро защелкнул браслеты на запястьях. Коленом уперся в спину и сильно вдавил ствол пистолета в затылок лежащему на полу.

Сотрудники, кто входил через дверь, споткнулись о тела лежащих на кухне наркоманов, которые вкололи себе дозу опиатов и теперь находились в тяжелом наркотическом забытье. С матами, криками они прорвались в комнату, где Кушаков восседал на стреноженном задержанном. Григорьев подошел, почти в упор посмотрел в глаза мужчине и кивнул:

— Это Гаврила! Он. Наш! Оформляем!

Все сотрудники с облегчением вздохнули. Было несколько раз, что, получив информацию и не проверив ее толком, врывались в дома, но там либо уже след простыл разыскиваемого, либо его там вовсе никогда не было. А один раз вообще ошиблись адресом, выставили дом по соседству. Буквы «А» и «Д» были нарисованы практически одинаково, вот и перепутали в темноте. Потом всем отделом скидывались на покрытие материального ущерба. А бандиты под шумок улизнули из соседнего дома.

Часов через шесть, когда закончили осмотр, добрались с задержанными до отдела, разбрелись по кабинетам в ожидании, что будет продолжение. Сейчас начнут «колоть» задержанных, а наркоманы, когда отходят от наркотического опьянения, готовы многое рассказать. Но зачастую и фантазируют. Ради дозы готовы на все.

У них был изъят почти мешок ворованных сотовых телефонов. Это означает, что многие «темные» дела будут раскрыты.

Кушаков чувствовал себя хорошо. Адреналин нашел свой выход. Он включил чайник, Романов полез в свой сейф, достал початую бутылку коньяка:

— По пять капель? За твой успех. Молодец!

— Немного. Для бодрости, а то усну.

Чокнулись, выпили.

— Знаешь, забудь, что я тебе наговорил до мероприятия, — сказал Алексей, заваривая себе крепкий чай. — Если бы не твое геройство, то все бы пошло прахом. Я не полез через окно, побежал к входу. А там, в сенях, на кухне эти… обдолбанные, загаженные, облеванные наркоманы валяются. Споткнулись, задние напирали на передних и повалились друг на друга. Куча мала. Идиотизм! А ты один этого громилу повязал. Так что, Рома, не терзай себя, что не попал к чекистам, ты и здесь на своем месте. Думаю, что многие в отделе это тоже сегодня поняли.

У Кушакова от треволнений прошедшего дня, отсутствия сна, усталости физической и эмоциональной в сознании всплыли фотографии погибших, что рассматривал в музее.

Дни перед выставкой он зубрил текст на английском. Вынимал кусок текста и повторял, повторял, отрабатывал интонации. Голос старался сделать более проникновенным, но малоэмоциональным, чтобы не испугать излишней экспрессией англичанина. Несколько раз проходил мимо Культурно-исторического центра, запоминал, какие там машины. Госномера поменять легко, но каждая машина имеет свою «осанку». Как человек. Он может надеть любую одежду, но походка, осанка, стать делают его узнаваемым в любой толпе. Вот и Кушаков, прогуливаясь по набережной, осматривал стоящие машины.

Открытие выставки в 10.00. Открывать ее будет местный министр культуры, значит, телевизионщики, журналисты, восторженные поклонники, богемная тусовка типа жен местечковой элиты, мнящей себя искусствоведами. На всю суету он положил три часа.

В 14.00 Роман купил билет на посещение центра. Образ у него был студенческий, даже взгляд сумел подделать. Все верно рассчитал. Богема отметилась на культурном мероприятии, обсудила на телекамеры картины, теперь мирно потягивала шампанское из высоких бокалов, обсуждая городские сплетни, меряясь, чей муж обладает большим административным или финансовым ресурсом, рассматривая и хвастаясь новыми ювелирными украшениями.

У подвесных систем, на которых располагались выставленные произведения современного английского искусства, толпились, галдели студенты из института искусств.

Младшие курсы почти в упор рассматривали, пытаясь уловить нюансы. Старшекурсники же, отойдя назад, с видом утомленных знатоков неспешно обсуждали выставку.

Все были заняты, только тот, кто организовал выставку, покинутый всеми, стоял в стороне и удовлетворенно оглядывал зал. Вернисаж явно удался.

Кушаков сделал неспешный круг, делая вид, что рассматривает предметы нового реализма. Как бы мимоходом, типа шел мимо, но сделал шаг к англичанину, спокойным, тихим голосом, чтобы не привлекать внимание переводчицы, что стояла неподалеку с бокалом бесплатного шампанского, обратился к нему и проговорил заученный наизусть текст.

Сам себя контролировал, не сделал ли ошибки. Протянул свернутую газету, в которой лежал конверт. Англичанин рассеянно улыбнулся, кивнул, что-то сказал, Кушаков не понял ни слова. Поняв, что великовозрастный студент ни бельмеса не понимает в международном языке общения, тот кивнул: «О´кей», развернул газету и бросил взгляд на адрес на конверте. Глаза расширились, улыбка стерлась на мгновение. Он еще раз бросил взгляд на Романа, кивнул уже сухо, газету с конвертом сложил вчетверо, оглянулся, убрал во внутренний карман и залпом осушил шампанское.

Кушаков, не прощаясь, сделал круг по залу, пройдя среди студенческой молодежи, и тихо покинул выставку.

Его спина была мокрая от пота, который тек рекой между лопатками. Ему хотелось сорваться с места и бежать. Руки от волнения подрагивали, и он засунул их в карманы…

Теперь каждый вторник Роман начал заходить на сайт, где русские эмигранты в Англии размещали свои объявления. Но долгожданного объявления о продаже щенка-мутанта так и не было. И даже после окончания двух месяцев он еще месяц без надежды просматривал сотни объявлений. Но ничего. Пусто…

То ли художник в пьяном угаре после удачного дня потерял письмо, то ли выбросил, испугавшись везти через границу, или… или же английской разведке неинтересно его предложение. Неужели он не представляет интерес? Весь его план по ведению оперативной игры с иностранной разведкой, чтобы доказать чекистам, что он чего-то стоит, рушился на глазах. Получалось, что правильно поступили, когда не взяли его. Они поняли то, чего он сам в себе не рассмотрел. Если уже не интересен врагам, то своим и подавно. Обидно. Но такого не может быть! Не каждый же день к ним обращается носитель государственных секретов!!! Надо пробовать снова. Но уже обратиться не к чопорным англичанам, а к тем, кто весь мир держит за горло — ЦРУ!!!