Запрет на чувства - Валентина Кострова

— Ох, Лея, ты сумасшедшая! Может поговорим об этом завтра, когда проснешься? — смотрит на меня умоляюще, я улыбаюсь.

— Ты права. Поговорим об этом завтра.

— Будь умницей, не спеши с действиями. Я утром убегаю на работу, зайду вечером, если тебе что-то нужно обращайся к Эмбре, ты же знаешь, что он работает на удаленке.

— Не переживай, у меня все есть, а так смогу сама сходить в магазин. Завтра позвоню господину Алпыну, будем с ним думать, как помочь Алексу.

— Мне нравится твой неунывающий настрой, а поводу Бергикана, я бы посоветовала не соваться к нему. Кто знает, какие там гадюки водятся, — Мелик встает, чмокает меня в щеку. — Спокойной ночи.

— И тебе доброй ночи, — вымученно улыбаюсь, не провожаю, напряженно прислушиваюсь к звукам. Вот хлопнула дверь, позволяю себе сдержанно улыбнуться, обращая взгляд на монитор. Я сама все найду, не буду обращаться за помощью.

* * *

Пристально рассматриваю высеченный гордый профиль. Поражаясь, как одним взглядом умеет повелевать людьми. Самый пик обеденного перерыва, в ресторане полно народу, но возле этого человека столики спереди, сзади и сбоку — свободны, на них стоят таблички якобы забронированы.

Я уже не первый раз обедаю в этом месте, в это время. Мне пришлось несколько дней выслеживать господина Бергикана, выяснить, где он стабильно обедает. Теперь я знаю, что он любит есть, какое пьет вино, знаю, что в конце своего обеда выпивает маленькую чашечку турецкого кофе. Всегда один. Всегда без планшета и телефона, что так странно и непривычно, учитывая, что вокруг посетители то и дело брали в руки свои мобильники. Мне порой казалось, что он наслаждается своим одиночеством и жутко раздражается, если к нему подходит менеджер. От него на расстоянии веет властью.

В очередной раз я против воли пристально рассматриваю его профиль, отмечая родинку на щеке, легкую небритость, идеальную укладку волос. Он резко поворачивает голову, заставляет поспешно опустить голову. Я чувствую, как его сканирующий взгляд скользит по присутствующим, чувствую на расстояние волну недовольства результатом поиска. Видимо очень хочет узнать, кто на него смотрит.

Время обеда быстро истекает. Я прошу счет, а Каан Бергикан встает, застегивает единственную пуговицу пиджака, покидает ресторан. Высокомерно, холодно смотря перед собой. Я иду за ним буквально через минуту, мне даже приходится замедлить шаг, так как к нему еще не подъехала машина.

Сердце гулко бьется в груди. Мозг кричит об опасности, но инстинкт самосохранения выключен. Я не собираюсь бездействовать, я обязательно придумаю, как помочь брату.

У господина Каана все же есть с собой мобильный телефон. Кто-то ему звонит.

— Да. И тебе доброго дня. Как это нет переводчика? — в голосе прорезаются нотки злости, меня прям окатывает с ног до головы волной гнева. — Найди мне человека к концу недели, чтобы на встрече с китайцами у меня в зале переговоров был переводчик. В противном случае ты будешь уволен. — все же его точки в конце предложения с вкрадчивым тихим голосом бросают в дрожь сильнее, чем эмоциональный крик.

Мужчина шумно вздыхает, мне даже кажется, что выругался, но не уверена. Перед ним останавливается джип, водитель торопливо спешит открыть ему заднюю дверку.

Значит ему нужен переводчик. Улыбаюсь вслед отъезжающей машине, довольно цокаю языком. О такой удаче я могла только мечтать. И очень рада, что знание китайского языка у меня на самом высоком уровне. Это шанс. Самый настоящий, реальный шанс оказаться рядом с Кааном Бергиканом. Только перед тем, как устроиться к нему на работу, мне нужно еще с ним «случайно» встретиться. И надеюсь, сегодня я получу информацию по этому поводу.

Сдаю свой паспорт, волнуюсь. Начинаю нервничать, когда документ слишком долго проверяют. Выдыхаю, когда получаю разрешение пройти на территорию тюрьмы. Стараюсь выглядеть веселой, не унывающей, Алексу нужна нормальная, адекватная сестра, а не истеричка и плакса с причитаниями.

Захожу в комнату для свиданий. Решетки пугают, напоминают, что здесь люди находятся в неволе. По своей вине или нет, это уже второстепенный вопрос. Присаживаюсь за свободный столик. Посетителей мало, никто не обращает ни на кого внимания. Кладу руки на стол, сцепляю их в замок. Мне кажется, что слишком долго не ведут Алекса на встречу. Я уже начинаю придумывать себе ужастики, как появляется конвоир и пропускает брата.

— Сладкая моя, — Алекс улыбается, обнимает меня. Я обнимаю его в ответ, прячу свое лицо у него на плече, чувствую, как предательские слезы текут по щекам.

— Ну, что ты! — он отстраняется, с улыбкой заглядывает глаза, вытирает пальцами мокрые щеки. — Тише, сестренка! Не надо плакать, — не знаю, как ему удается сохранять спокойствие и хорошее настроение, я, глядя на его осунувшееся лицо, на щетину, на тени под глазами, чувствую злость.

— Тебя не обижают? — шепотом спрашиваю, когда мы садимся друг напротив друга.

— Нет. Все хорошо. Здесь условия лучше, чем в российской тюрьме.

— Не сравнивай. К тебе приходил адвокат?

— Господин Алпын? Да, приходил.

— И что? Что он сказал?

— Будет думать, как помочь, но ты не переживай, все будет по закону, — ровный голос брата настораживает, я резко выдергиваю руки из его ладоней и откидываюсь на стуле. Прищуриваюсь, пытаюсь понять Алекса.

— Ты не виновен! — он улыбается, но вымученно, устало, склоняет голову.

— Лея, я рад тебя видеть. Мысль о том, что ты рядом, греет мне душу. Не имею никакого морального права тебя удерживать в этой стране, просто знай, что квартира оплачена до конца осени, у меня на счету есть деньги. Какое-то время они тебе могут помочь, если ты решишь остаться в Турции и не найдешь сразу работу. Если вернешься в Москву, нужно позвонить хозяину квартиры. У меня в ежедневнике контакты записаны. Вещи… Я не знаю, что делать с вещами. Что-то можно продать, что-то отдать, выкинуть, думаю ты разберешься.

— Что ты такое говоришь? — из груди вырывается истерический смешок. — Что за похоронный настрой? Ты ж невиновен! Я уверена, что все станет на свои места, разберутся по закону!

— Лея… — опускает глаза, рассматривает свои ногти. — По законам Турции мне светит от пятнадцати до двадцати лет. Юристы холдинга «Бергикан», помня, что ранее за мной никаких грехов не наблюдалось, они настаивают на минимальном сроке наказания.

У меня в ушах появляется звон, перед глазами все плывет. Лицо Алекса медленно теряет четкость. Мои нервы, мое сознание, моя картина мира не выдерживает жестокость реальности, фактов. Я трясу головой, пытаюсь взять себя в руки, но все равно теряю контроль.

— Лея! — слышу, как сквозь вату, обеспокоенный голос брата. Чувствую, как меня легонько трясут. Не сразу, но прихожу в себя, все звуки и краски происходящего обрушиваются на меня мощным потоком.