Часовые Запада - Дэвид Эддингс

- Ну, - начал он, - я и в самом деле об этом не подумал, новряд ли бы я с них скатился, даже если бы мне и пришла в голову такая мысль.

- Что-то я не совсем тебя понимаю.

Он серьезно поглядел на Польгару.

- До этого момента все шло так замечательно, ну, и казалосьпросто глупым не закончить такой потрясающий спуск.

Последовала долгая пауза.

- Понятно, - наконец вымолвила она с очень озабоченнымвидом. - Значит, это было сознательное решение - влететь в ручей на полнойскорости.

- Да, можно и так сказать.

Она некоторое время не отрывала от него пристальноговзгляда, а затем опустила голову на руки.

- Я не уверена, что у меня хватит сил опять через все этопройти, - произнесла она срывающимся голосом.

- Через что? - обеспокоенно спросил он.

- Я столько сил потратила, воспитывая Гариона, - отвечалаона, - но даже он не смог бы найти более неразумного объяснения своемупоступку. - Затем она снова поглядела на него, тихо рассмеялась и обняла. - Ах,Эрранд, - сказала она, крепко прижимая его к себе, и все опять встало на своиместа.

У волшебника Бельгарата было множество мелких недостатков.Он недолюбливал физический труд и слишком уж любил темный эль. Временами оннебрежно обращался с истиной и с полнейшим безразличием относился к щекотливымвопросам владения собственностью. Он не гнушался общества дам сомнительнойрепутации, а употребляемые им слова и выражения нередко могли заставитьпокраснеть кого угодно.

Волшебница Польгара была женщиной невероятноцелеустремленной, и на протяжении нескольких тысяч лет она пыталась изменитьсвоего бродягу-отца, но без ощутимого успеха. Тем не менее она с упорствомпродолжала эту неравную борьбу, ожесточенно сражаясь с его дурными привычками.Она с сожалением сдала позиции относительно его лени и неряшливости. Скрепя сердцеотступила перед ложью и сквернословием. Но она продолжала непреклоннопротивостоять пьянству, воровству и разврату, считая эти пороки самымчудовищным и отвратительным, что только может быть в человеке.

Поскольку Бельгарат отложил свое возвращение в башню доследующей весны, Эрранд имел возможность быть непосредственным свидетелем техбесконечных и невероятно увлекательных для стороннего наблюдателя столкновениймежду отцом и дочерью, которыми они заполняли свое свободное время. Отязвительных замечаний Польгары о том, что этот лентяй без дела слоняется покухне, крадет тепло из очага и эль из ее запасов, Бельгарат уклонялся смастерством, которое, как видно, шлифовалось веками. Но Эрранд понимал, чтостоит за этими едкими замечаниями и легкомысленными отговорками. МеждуБельгаратом и его дочерью существовали тесные узы любви и взаимоуважения,которые они считали необходимым скрывать под маской постоянных раздоров исловесных перепалок. Возможно, Польгара и предпочла бы иметь более безгрешногоотца, но ничто не могло изменить ее истинных чувств к нему.

Ни для кого не было секретом, почему Бельгарат остался назиму в доме Поледры вместе с дочерью и зятем. Хотя ни один из них не проронилоб этом ни слова, все знали, что нужно изменить воспоминания старика об этомдоме - не стереть, конечно, потому что никакая сила на земле не могла изгладитьпамять о его жене, а слегка изменить, чтобы дом с черепичной крышей напоминалстарику о счастливых часах, проведенных здесь, а не только о том черном дне,когда он, вернувшись, увидел, что его возлюбленная Поледра мертва.

Когда после недели теплых дождей снег сошел и небо сновазасияло голубизной, Бельгарат наконец решил, что настало время продолжитьпрерванное путешествие.

- У меня, собственно, нет никаких срочных дел, - призналсяон, - но мне бы хотелось заглянуть к Бельдину и близнецам, а потом, наверное,пора наведаться в свою башню и немного там прибраться. А то я совсем еезапустил за последние несколько сотен лет.

- Если хочешь, мы поедем с тобой, - предложила Польгара. - Вконце концов, ты же помог нам с домом, прямо скажем, без особого энтузиазма, нопомог. Справедливо будет, если мы поможем тебе навести порядок в башне.

- Спасибо за предложение, Пол, - решительно отказался он, -но на мой вкус твоя манера прибираться чересчур радикальна. То, что можеткогда-нибудь потом понадобиться, после твоей уборки оказывается в мусорнойкуче. Если в центре комнаты есть хоть немного свободного пространства, я считаюее чистой.

- Ах, папа, - рассмеялась она, - ты неисправим.

- Конечно, - ответил он и задумчиво поглядел на Эрранда,который молча завтракал. - Но если можно, я возьму с собой мальчика.

Польгара окинула отца быстрым взглядом.

Бельгарат пожал плечами.

- Он составит мне компанию, да и смена обстановки пойдет емуна пользу. Кроме того, тебе и Дарнику еще ни дня не удалось остаться вдвоемпосле свадьбы. Если хочешь, считай это моим запоздалым подарком.

Она внимательно посмотрела на него.

- Спасибо, отец, - просто сказала она, и глаза ее сразупотеплели и наполнились любовью.

Бельгарат отвел взгляд в сторону, словно эта невысказаннаянежность привела его в смущение.

- Тебе нужны твои вещи? В смысле, из башни. Ты там время отвремени оставляла всякие сундуки и коробки, и за эти годы много всегонакопилось.

- Да, отец, это было бы здорово.

- Я хочу освободить место, которое они занимают, - сказалон, ухмыльнувшись.

- Ты, главное, присматривай за мальчиком, хорошо? Я-то знаю,что ты иногда бываешь рассеян, когда бродишь по своей башне.

- Ему будет хорошо у меня, Пол, - заверил ее старик.

Итак, на следующее утро Бельгарат сел верхом на лошадь, апозади него Дарник подсадил Эрранда.

- Через несколько недель я привезу его домой, - сказалБельгарат. - Или по крайней мере в середине лета.- Наклонившись, он пожалДарнику руку и направил свою застоявшуюся кобылу в сторону юга.

Все еще было прохладно, хотя раннее весеннее солнышкосветило очень ярко. В воздухе носились едва уловимые запахи пробуждающейсяприроды, и по мере продвижения по Долине Эрранд все явственнее чувствовал незримоеприсутствие Алдура. Здесь, в Долине, присутствие бога Алдура выражалось не ввиде неясного духовного проникновения, а гораздо острее, на грани физическихощущений.

Они неторопливо ехали по Долине, пробираясь сквозь высокую,побуревшую после зимы траву. На открытом пространстве кое-где виднелисьотдельно стоящие толстые разлапистые деревья, простирая свои руки-ветви снабухшими почками к теплому солнышку.

- Ну что, малыш? - заговорил Бельгарат, когда они проехалиоколо мили.