Только для мертвых - Владимир Васильевич Гриньков

Хельги нырнули в боковой проулок. Богдан на это никак не отреагировал, спокойно вел машину. Воронцов почувствовал облегчение.

– Уволил бы я тебя, Богдаша, – сказал он уже почти дружелюбно. – Да руки все не доходят.

– Я еще тебя в «Дельте» переживу, – отозвался Богдан.

– Это точно, – подтвердил Воронцов. – Тут я с тобой спорить не стану.

Он не собирался задерживаться в «Дельте» надолго.

Глава 7

Мать позвонила Воронцову прямо в офис:

– Саша, здесь пришла какая-то девушка и говорит…

– Да, – резко сказал в трубку Воронцов. – Все верно!

Богдан сидел напротив, и не было никакой возможности что-либо объяснить. Тон его, наверное, обидел мать, и она сказала сухо:

– Хорошо, я это сделаю.

И положила трубку.

Воронцов два часа потратил на подготовку необходимых для перечисления денег документов. Богдан ходил за ним по пятам, и это страшно раздражало.

Вечером в офис позвонил Кочемасов.

– Мы так не договаривались, Александр! – заявил он.

Он всегда называл Воронцова Александром, когда был им недоволен.

– Что случилось, Павел Константинович? – безмятежно ответил Воронцов.

Присутствовавший при этом Богдан подтянулся, и даже лицо у него побагровело – так разволновался при упоминании имени шефа.

– Ты ваньку не валяй! – резко сказал Кочемасов. – Почему паспорт свой не привез?

– Я же вам объяснил – он сейчас не у меня. Надо заехать к матери и забрать.

– Ну так поезжай и забери!

– Я бы и рад, Павел Константинович, но не могу, дел невпроворот. Спешно готовим бумаги по этому самому контракту, завтра срочно надо деньги отправлять.

– До шести вечера чтобы привез паспорт! – приказал Кочемасов и положил трубку.

Без четверти шесть Воронцов сказал Богдану:

– Пора за паспортом. Отвези меня.

Он уже все продумал и знал, как будет действовать. Возле универсама попросил Богдана остановить машину, достал из бумажника деньги, протянул компаньону:

– Сходи, купи чего-нибудь молочного. Сметаны там, творога, что будет.

Это было для них обычным делом, что Богдан ходил за покупками, поэтому не вызвало у того подозрений. Когда Богдан скрылся в магазине, Воронцов вышел из машины и припасенным заранее ножом проткнул покрышку, после чего вернулся в салон. Часы показывали пять минут седьмого. Кочемасов, наверное, уже звонил в офис и ему сказали, что Воронцов уехал. Радиотелефон Воронцов предусмотрительно «забыл» в офисе. Все складывалось как нельзя лучше.

Вернулся Богдан. Он ничего поначалу не заметил и обнаружил неладное, лишь когда машина тронулась с места.

– A-а, черт! – сказал он с досадой. – Колесо!

Воронцов изобразил удивление:

– Что-то случилось?

– Покрышку пробили!

Богдан вышел из машины, потоптался вокруг нее, после чего злобно поинтересовался:

– Ты не видел разве, как ее резали?

– Кого резали?

– Покрышку! – рявкнул Богдан и воздел руки к небу: – Как же можно было не заметить! Ты сидел в машине – и не видел?

– Не видел, – скорбно подтвердил Воронцов.

Он знал, что у Богдана нет с собой запаски.

Очень безалаберный тип. Все у него не как у людей.

– У меня запаски нет! – объявил Богдан.

– Что же ты за лопух! – изобразил неудовольствие Воронцов. – Я теперь из-за тебя опоздаю!

Фамилии Кочемасова он не упомянул намеренно, опасаясь, что от страха Богдан добудет покрышку из-под земли.

– Останови любую машину, пусть подбросят! – огрызнулся Богдан.

– Я тебя не оставлю. Не по-человечески это.

У них ушло полтора часа на то, чтобы разыскать ближайшую мастерскую. Богдан был мрачен и непрерывно матерился. Без десяти минут восемь он водрузил накачанную покрышку на ступицу. Нечего было и думать в это время застать на месте Кочемасова.

– Так куда едем? – поинтересовался Богдан.

– Домой, – со спокойной душой ответил Воронцов. – Я уже везде опоздал.

Поздним вечером ему позвонил Кочемасов. Он еще не успел произнести ни слова, как Воронцов ему уже бойко доложил:

– Не успели, Павел Константинович. Ехали с Богданом за паспортом, остановились на пять минут возле магазина, и какие-то подонки нам покрышку проткнули.

– Завтра в первой половине дня привезешь этот чертов паспорт, – буркнул Кочемасов.

Он, казалось, был не так уж и разозлен. Это поначалу удивило Воронцова, но потом он понял – Богдан уже успел позвонить Полкану и доложить обо всем, что с ними сегодняшним вечером произошло. Воронцов погасил свет в квартире и подошел к окну.

На улице уже было темно, и цвет стоящей у подъезда машины Воронцов вряд ли смог бы определить, но марка была до боли знакомой – «опель». «Черт бы их побрал! Даже на ночь выставили дозор».

В половине двенадцатого из Лондона позвонил Бэлл. Он был радостно возбужден. Наверное, и сам еще не мог поверить в то, что выбрался живым и невредимым из этой жуткой России. Для него Россию олицетворял Богдан, возможно, уже на всю оставшуюся жизнь. Картина – пакостнее не придумаешь.

– Я хочу поблагодарить тебя, Алекс, за теплый прием в России, – с чувством говорил Бэлл. – Я долго буду вспоминать эту поездку.

«Это уж точно», – подумал Воронцов.

– Жду тебя, Алекс! Двенадцатого, да? Я тебя буду встречать двенадцатого.

– Да, – с запинкой отозвался Воронцов. – Непременно приеду.

Бэлл, наверное, с комфортом потягивает виски, сидя у камина…

– У тебя есть камин, Ленард?

– Что? – удивился англичанин.

– В твоем доме есть камин?

– Есть.

Голубая мечта детства. Огонь горит в камине, медвежья шкура на полу… И главное – рядом ни Кочемасова, ни Богдана, вообще никого. Все это очень далеко и потому почти нереально.

– Я приеду, – повторил Воронцов. – Обязательно.

Потом он позвонил Хельге.

– Привет! – сказал он просто. – Это я. Все в порядке?

Это он спросил о паспорте – осторожно, опасаясь, что его разговоры могут прослушивать. Хельга, умница, все поняла и ответила коротко:

– Да.

– Я перезвоню тебе.

Имелось в виду, что паспорт у нее останется до тех пор, пока он не даст сигнал.

– Мы встретимся? – спросила Хельга.

– Ты хочешь взять у меня интервью?

– Да. Такое, знаешь, продолжительное.

– До утра, – подсказал Воронцов.

– Почему бы и нет в самом деле.

– Уже лечу! – воодушевился Воронцов.

Ему понадобилось полчаса на то, чтобы побриться и вообще привести себя в божеский вид. Шампанское он взял из холодильника, конфет только не было, но это поправимо.

Захлопнул дверь, спустился вниз. Едва он вышел из подъезда, как в «опеле» произошло какое-то