Не играй с огнем, девочка, или Ведро воды тебе на голову! - Екатерина Вострова

— Хм… — Арквил провел рукой по волосам, откидывая их с лица, и, фыркнув от воды, вдруг предложил. — Давай так, ты слушаешь меня, выполняешь приказы, не задаешь лишних вопросов. Я взамен отыщу твою сестру. И когда надобность в твоих услугах у меня отпадет, подыщу тебе хорошую работу в столице и отправлю тебя вместе с дочерью к сестре.

— Да! — выпалила, даже не вникнув до конца в то, что он предлагал.

Я была согласна на все, уже когда он только сказал, что отыщет Елену. Что нужно взамен? Да какая разница?! Я на все готова.

— Спасибо большое! Вы не пожалеете, я буду стараться, — горячо и с чувством поблагодарила, чуть сжав мужчину за обнаженное плечо.

Под моими руками вновь вспыхнули искры, и на его коже показался старый след от ожога.

Едва удержавшись от вскрика, отдернула руку. Ожог на его плече никуда не делся, стал расползаться еще больше. Спустя несколько секунд он был таким же, каким я видела его в лаборатории, когда повалил дым. Арквил же по-прежнему расслабленно полулежал на ванной, словно не замечая того, что с ним происходит. Лишь чуть повернув голову в мою сторону и скользнув взглядом по своей руке, поморщился.

— Что ж, надеюсь, я вправду не пожалею, — сухо проговорил. — Возьми мочалку, мыло и натри мне спину и плечи.

Следующая четверть часа прошла напряженно. Было ужасно неловко, стыдно, я не знала, куда девать глаза. Чтобы не думать о том, что скрывается под водой, я напевала про себя церковную песенку:

«…Одни говорят: он людям нес зло

За что и наказан, гласа лишен.

Другие считают, что правда — его

Кому злато дороже, тот возвышен…

Известно, любовь богини слепа,

А бог прежде ценит поступки.

Нечистым даруется лишь красота,

Слабых ловить в душегубки…».

Вот теперь мне точно светила душегубка нечистого после смерти, потому что незамужним девушкам не полагается так близко находиться рядом с мужчинами. Тем более обнаженными.

Вот только кер почему-то в очередной раз не так понял мои попытки стоять от него как можно дальше и натирать ему спину на вытянутых руках с полуприкрытыми глазами.

— Убирайся, — внезапно произнес он тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

— Но… я еще не закончила… — растерявшись, выронила тряпку, которой его терла.

— Убирайся! — рявкнул кер уже громче, и это подействовало словно свист хлыста.

Сорвалась с места, но тут же наступила на упавшую секундой назад тряпку. Левая нога заскользила вперед, я попыталась удержать равновесие, нелепо раскинула руки, уже предчувствуя боль от падения.

Сильные руки поймали меня, перехватив под мышками. Кер все еще стоял в ванне, прижимая меня спиной к себе. Мимолетное облегчение от того, что не ударилась, сменилось ужасом. Я словно со стороны увидела нас: я в промокшем платье прижимаюсь к обнаженному мужчине! Чувствовала его тяжелое дыхание и сама дышала ему в унисон. Живот скрутило узлом от тягучего предвкушения, и какая-то часть меня была рада тому, что происходило.

Собственные реакции напугали еще больше, чем то, что кер все еще держал меня. Я напряглась, цепенея от страха, и этот страх наконец прогнал неуместные реакции. Я дернулась, и Арквил тут же убрал руки. Мокрое платье холодило кожу, я обхватила себя за плечи, чувствуя, что меня знобит.

— Спасибо, что не дали упасть, — слова давались плохо, выходил только хриплый шепот, но, кажется, трясло меня не только от холода.

Я не смела повернуться — голый кер все еще стоял сзади. Снова услышала плеск воды — мужчина опустился в воду, и это вызвало непроизвольный вздох облегчения. Он ведь хотел, чтобы я ушла? Пожалуй, это лучшее, что я могу сейчас сделать.

Больше не говоря ни слова, на негнущихся ногах покинула ванную. Прикрыв за собою дверь, медленно сползла по стене вниз. На краю сознания копошилась мысль о том, что, увидев мокрое пятно на стене, кер точно меня высечет, как и обещал. Я обхватила руками колени и уткнулась в них носом. Нужно успокоиться. В конце концов, все не так плохо.

Если кер сдержит слово и поможет отыскать Елену — то что мне еще нужно? Правда, он не уточнил, сколько времени ему нужна будет моя помощь и в чем именно она будет заключаться. Не в одном же мытье волос и шорканье спины?

В это самое мгновение раздался грохот, будто что-то ударилось о дверь, которую заметно тряхнуло. Сжалась в комок, боясь даже выдохнуть — видимо, Арквил что-то швырнул в дверь, или, может быть, это какая-то магия. Стараясь не издавать ни единого шороха, поднялась и, держась за стенку, направилась в комнату, где спала Мила.

От этих аристократов нужно держаться подальше. А хуже аристократа может быть только маг-аристократ. По крайней мере, так всегда говорил наш староста, и если раньше я не понимала этого, то сейчас была полностью с ним согласна.

Когда я пришла, Мила уже проснулась. Лежала на кровати, по-прежнему обнимая подушку и рассматривая лепнину на потолке.

— Выспалась? — натянуто улыбнулась я.

Меня все еще мелко потряхивало.

— Ага, а ты чего мокрая? — она озадачено нахмурилась. — Тоже упала в озеро?

— Нет, — поспешила успокоить я, — просто таскала воду для ванны керу Арквилу и облилась.

— Полоротая, — бесхитростно констатировала Мила.

— Взрослым так говорить нельзя. Это невежливо, — строго сделала замечание, подходя к оранжевому платью со светлым кружевом и оборками.

В любом случае, следовало переодеться. Может быть, надеть его? Оно такое красивое!

Или перебрать остальные и поискать что попроще?

— Почему нельзя? Когда я что-нибудь порчу, тетушка Кларисси всегда так говорит. Что я полоротая дурында и что мои руки даже топор не исправит. Хотя я бы попробовала.

— Попробовала что? — не поняла я.

— Ну, исправить. Не хочу быть полоротой и все портить. У мамы всегда из-за меня неприятности.

На глазах малышки показались слезы, но она сразу же закрыла лицо подушкой.

— Ну что ты, — я осторожно подошла к ней, приседая рядом. Нерешительно занесла над ней руку, не решаясь коснуться.

Что же пришлось пережить этой девочке? Как подобрать нужные слова, чтобы подбодрить, успокоить. Собственные проблемы показались никчемными, пустяковыми. Ну подумаешь — кер попросил помочь с мытьем! Подумаешь, помог не упасть! А уж то, что орет и кидается — дак он в своем доме, может делать что хочет. Расклеилась, как кисейная барышня. Нужно будет пойти и извиниться, аристократы — они такие, любят, чтоб все перед ними чувствовали себя виноватыми.

— Ты не полоротая, ты просто ребенок. Детям положено ошибаться и иногда совершать глупости. На то оно и детство.

— Мне уже четыре, — промычала сквозь подушку Мила.