Седьмая свеча - Сергей Пономаренко

У той скривилось лицо и на глазах выступили слезы.

— Вероятно, очень важное дело вынудило отца Никодима отправиться в путь, на то воля Господня, и не нам его судить, — то ли иронизируя, то ли защищая попадью, почти нараспев произнесла Маня.

Попадья заплакала, перекрестилась и неожиданно захлопнула перед ними дверь.

— До свидания, — насмешливо бросил Глеб двери, обитой черным дерматином. «Тьфу ты, черт, да разве свидания с ней я желаю? Глаза б мои не видели ее вместе с батюшкой», — подумал он.

Молча вдвоем вышли и когда устроились в автомобиле, Глеб не выдержал:

— Маня, вы можете мне объяснить, что здесь происходит? Я к вам в село приезжаю не первый раз, всегда все было нормально, но сейчас творится, — он даже схватился за голову руками, широко растопырив локти, — черт знает что!

— О чем вы? — невозмутимо спросила Маня, насмешливо глядя ему прямо в глаза, но он не отвел взгляда.

— У меня такое ощущение, что происходящее — не похороны, а какой-то балаган. Со мной непонятные вещи творились ночью, — сказал Глеб и сразу покраснел, но продолжил: — С ваших слов, батюшка не желает являться на эти похороны, попадья какая-то чудная, — он, запнувшись, поискал подходящее слово, — словно пришибленная.

— Неужели заметно? — весело спросила Маня.

— Не только это, — разозлился Глеб, — но и… — Он запнулся, потеряв мысль.

— Необыкновенного человека сегодня хороним, даже удивительно, что все так спокойно, — не дождавшись продолжения, сказала Маня. — Обычно в таких случаях возникают небольшие природные катаклизмы: гром среди ясного неба, град величиной с куриное яйцо, ну и, конечно, молнии-шкодницы должны поджечь в деревне сарай, а то и дом. А тут такой человек дух испустил, и черти ее даже не пытались удержать. Бывало, и крыши домов сносило, а сейчас все спокойно. Похороны на носу, а тут даже поганенького дождичка нет, только небо хмурится уже два дня. Все это очень плохо, не к добру.

— Вы это серьезно? — ошарашенно спросил Глеб.

— Серьезнее не бывает. Покойница была очень сильной колдуньей, ведьмой. Вот чего поп не явился на ее похороны? Как говорится, не бывает села без праведника и колдуна. Праведник, в силу своего сана, — это, конечно, отец Никодим, ну а колдунья… понятно кто. Месяцев шесть тому назад это было. Церкви в селе пока нет, только возводится, а клуб у нас большой имеется, еще в застойные времена построили. В нем два зала: один большой, а второй маленький, в нем вроде собирались школу бальных танцев открыть, дочка тогдашнего председателя колхоза ими увлекалась. Клуб построили, председателя инфаркт хватил, дочка в город уехала, а зал остался. Так вот, в этом зальчике отец Никодим службу правит по выходным дням. Прошел слух, что за глаза затронул он Ульяну словом. Вроде заявил, что кто на службу не ходит и на строительство церкви не жертвует, так это только ведьмы и колдуны. Потому что боятся приобщиться к праведным делам и, приди они сюда, их будет корчить и выворачивать, а если он еще святой водичкой их обрызгает, то вообще как огнем сожжет. Затем недвусмысленно указал на Ульяну. Слова эти доброжелатели сразу ей передали.

Маня перевела дух и продолжила:

— Появляется она на воскресной службе, да такая кроткая! Бросила мелочишку в ящик на строительство Божьего храма в селе. После службы она прямо к отцу Никодиму, мол, хочет исповедоваться. Тот, не чувствуя подвоха, подумал, что испугалась она его, решила смириться, отошел с ней в уголок, набросил на голову платок и давай ее исповедовать. А народ увидел, что Ульяна исповедуется, никто не расходится, трутся рядом — любопытно послушать, в каких страшных колдовских делах она покается. «Грешна?» — спрашивает он ее. «Грешна», — отвечает она. «В чем грешна?» — «А в том, что на службу пришла, которую правит большой грешник. Ведь ты, Никодим, любишь потискать молодых девчат. Дуняше вон мне пришлось срывать беременность на втором месяце, с попадьей своей не спишь, холодная она у тебя». Люд кругом так и покатился со смеху. Батюшка покраснел и как закричит: «Изыди, сатана!» Она, улыбаясь: «Попробуй святой водичкой, которая огнем жжет!» Тот стал красный как рак и бросился вон. А она еще больше масла в огонь подлила: «Не знаю даже, что раньше появится: дом и автомобиль у отца Никодима или Божья церковь. Недавно, правда, слышала, что видели его в Киеве, слонялся по автосалонам, что-то там присматривал, наверное, вскоре этим самым и разродится». Почти месяц после той службы хворал отец Никодим, а темпы строительства церкви стали более интенсивными, до Рождества должны закончить. Он по-прежнему живет в квартире, которую выделило ему правление колхоза. Вот нескладуха, оговорилась я — акционерное общество, так оно теперь называется.

— А попадья что? — брякнул Глеб.

— Правильно разумеешь, Глебушка, мужик стерпит и постепенно отойдет, а женщина не простит и отомстит. Давай, поехали помаленьку, дорасскажу про попадью.

Автомобиль заворчал, как обиженный пес, и тронулся, подпрыгивая на ухабах и дребезжа внутренностями. «Доконаю я машину на этих дорогах!» Глеб в сердцах сплюнул.

— На той службе попадья тоже была и видела, как опозорился ее муж. А больше всего ее задело не то, что он с молоденькими девчонками якшается, а то, что Ульяна привселюдно обозвала ее холодной в постели. Знала, что людская молва обсосет и разнесет каждое брошенное тогда слово, осрамит на веки вечные, — продолжила Маня. — Решила отомстить Ульяне ее же оружием — нет, не словом, а колдовством.

У Глеба в голове не укладывалось все это — ведьмы, колдовство считались здесь чем-то обыденным, само собой разумеющимся, существование этого не требовало доказательств. Просто верили, и все.

— Поехала в соседнее село к старой колдунье и заплатила ей, чтобы навела порчу на Ульяну. И правда, вскоре та заболела, пожелтела и вся иссохла. Чтобы снять порчу, надо точно знать, кто ее навел. Вычислила она и попадью, и старую колдунью. Пересилила она ту порчу. Стала Ульяна поправляться, а колдунья неожиданно умерла — хотя, может, от старости? Один Бог ведает. Есть в черной магии такой прием: порча возвращается назад, к ее наславшему, но уже многократно усиленная. Ульяна выздоровела, колдунья умерла, а попадья заживо гниет, и никакие бабки ей ничем не могут помочь. Очень сильная ведьма была Ульяна. А вы говорите, что много здесь странного происходит. Попомните мои слова — еще ничего и не происходило, но когда произойдет, тогда… тогда и увидите.

Они подъехали к воротам и остановились. Маня вышла из машины и сразу исчезла в толпе, запрудившей двор. Глеб нашел бабу Марусю и объяснил ей, что поп уехал в другое село и, по всей видимости, до похорон не успеет вернуться. Она на мгновение сощурилась и приказала ему: «По-быстрому смотайся на кладбище, возьми немного землицы с выкопанной могилы и сразу дуй сюда. Больше ждать не будем. Через час пойдем на кладбище», — и отвернулась, давая другие распоряжения по подготовке к похоронам.

Дорогу на кладбище Глеб уже знал, поэтому не стал искать попутчиков, сел в машину и через пять минут уже к нему подъезжал. Дорогу перегородила громадная лужа жидкой грязи, которая осталась от прошлого дождя. Рисковать он не стал, остановил машину, обошел лужу и вскоре уже был на кладбище. Свежевыкопанную могилу он нашел сразу. Возле нее лежали две лопаты, пустая трехлитровая банка, еще сохранившая запах самогонки, и остатки еды, небрежно завернутые в газету, так что из нее виднелся наполовину обглоданный хвост селедки. Глеб взял лопату и задумался. Сколько земли необходимо, чтобы запечатать могилу? Технологии этого процесса он не знал, но подозревал, что земли не нужно много. Тут он понял, что не взял ничего такого, во что можно было бы набрать землю. Подумал и набрал в трехлитровую банку из-под самогонки, надеясь, что сивушный запах поглотит земля. Заглянул в пока пустую могилу: она была глубиной не меньше двух метров — аккуратный прямоугольник, словно под линейку выкопанный в глине. Вернулся к машине и поехал назад.